Реактор. Черная быль

Над своим исследованием Данилов работал несколько лет – архивы неохотно делились документами; впрочем, пропуск с портретом жертвы Каплан и к архивным папкам допуск открывал. Придя к выводу, что Фанни Ефимовна сама стала жертвой хитро закрученной и тщательно скрываемой властью политической интриги, Данилов накатал чуть не пятьсот страниц убористого текста, публиковать которые, по понятным причинам, не бралось ни одно издательство. Но тут, распахнув окна, а заодно и повыбивав все стекла, ворвался в жизнь советских людей ветер перестройки. Тогда бытовал такой анекдот: «Нравится ли тебе перестройка?» – спросили собаку. «Конечно, нравится, ответила собака – цепь стала длиннее и лаять не запрещают».

Коснулась перестройка и книгоиздания. Наконец не в журнальном варианте, а отдельной книгой издали одиозный роман Владимира Орлова «Альтист Данилов», попал на книжные прилавки и юрист Данилов. Историки к его исследованию отнеслись скептически, адвокатская гильдия – чуть ли не с восторгом. Если не брать в расчет литературное мастерство, вернее, полное его отсутствие, то с защитой и практически реабилитацией своей подзащитной Каплан Данилов справился блестяще. О нем заговорили, он вошел в «золотую десятку» адвокатов столицы.

Вот именно к этому человеку со своим семейным горем отправилась Анна Яковлевна, заявив с порога: «Мальчик ни в чем не виноват!» – и только потом, опомнившись, поздоровалась.

***

Выслушав старую докторшу, Данилов собрал со стола все бумаги, запихнул их в сейф и предложил:

– Поехали. Мне нужно немедленно увидеться с вашим внуком.

– Какой вы стали солидный, Женя, – сказала Анна Яковлевна, усаживаясь в роскошную машину. – Мне, наверное, нужно вас теперь называть Евгением Петровичем…

– Ни за что, – энергично запротестовал Данилов. – Для вас я по-прежнему и, как говорят, во веки веков – Женя.

Гелия они застали в домашнем кабинете. Он листал научный журнал на английском языке и чему-то беззаботно улыбался.

– Анна Яковлевна, извините ради всего святого, но я предпочел бы говорить с Гелием Леонидовичем наедине, такое у нас адвокатское правило, – сказал Евгений Петрович, и когда огни остались со Строгановым наедине, потребовал: – Рассказывайте, рассказывайте со всеми подробностями, мне нужны детали, как можно больше деталей.

Во время рассказа своего нового клиента Данилов делал пометки в большом блокноте.

– Вы человек научного склада ума, привыкли анализировать, так что давайте анализировать вместе, – предложил адвокат. – То, что я сейчас услышал, скорее похоже на запутанную детективную историю, нежели на рутинное уголовное дело, которое вам шьют.

– Шьют? – не понял Гелий сленга.

– Инкриминируют, – пояснил Евгений Петрович. – Судите сами. Ваш друг затягивает вас под совершенно эфемерным предлогом в катран, якобы в качестве подсказчика. Да, такое, я знаю, у профессиональных шулеров практикуется. Но только у профессиональных. Вы же дилетант, и вас должны были раскусить при первом жесте – это очевидно. Далее. Он для чего-то дает вам деньги, хотя картежники всегда расплачиваются сами, вдобавок заставляет надеть этот невесть откуда взявшийся перстень, который в итоге, как следует из слов инспектора МУРа, числится как украденный и находящийся в розыске. Пойдем дальше. Не успели вы прийти в эту квартиру, как нагрянула облава. Вас везут в милицию, утром допрашивают и отпускают. Все это шито белыми нитками, но пахнет весьма скверно. Заранее продуманной, тщательно спланированной и умело осуществленной провокацией – вот чем это пахнет.

– Откуда такие выводы, Евгений Петрович? – усомнился Гелий. – Кому и для чего нужна такая провокация?

– Вот, я не ошибся в ваших аналитических способностях. Вы ухватили самый корень. И я о том же думаю. Задействованы слишком серьезные силы, чтобы расправиться с одним-единственным человеком, – уголовный розыск, группа захвата, обработка вас самого через вашего приятеля.

– Неужели вы думаете, что Николай действовал по чьей-то указке?

– Откройте глаза, уважаемый Гелий Леонидович. Нет ни малейших сомнений, что он был, в лучшем, случае, слепым исполнителем. А скорее всего, его самого на чем-то зацепили и, шантажируя, заставили выполнять заранее продуманный план, – твердо заявил защитник.

– Но этого не может быть, потому что не может быть никогда! – запротестовал Гелий. – Он, конечно, парень шебутной, любит красивую жизнь, но чтобы так подло поступить со мной… Мы же знакомы с самого детства.

– Ну, во-первых, как сказано мудрыми, никогда не говори «никогда». А во-вторых, вы меня не только не разубедили, но напротив – укрепили в моих подозрениях. Еще раз уточняю: в МУРе вас допрашивал Фролов, верно? А кто был тот, который сидел за другим столом?

– Не знаю, он не представился.