Ребекка с фермы Солнечный Ручей

- Если  бы  вы  захотели  сделать  меня  казначеем,  то  я,   пожалуй,  согласилась бы, - подала идею  Персис  Уотсон,  -  ведь  вы  знаете,  что  в  магазине моего папы есть фарфоровые копилки. В них до двух  долларов  мелочи  помещается. Я думаю, что он согласился бы дать нам одну,  если  бы  я  стала  казначеем.

Таким образом, три главных должностных лица были избраны одним махом  и  при полном отсутствии  тех  бюрократических  формальностей,  которые  делают  столь  утомительным  процесс  создания  любой  организации.  Затем   Кандейс  Милликен намекнула, что вице-председателем, вероятно, лучше быть ей, так как  Эмма-Джейн всегда так застенчива.

- Нам надо будет привлечь побольше членов, - напомнила  она  остальным  девочкам. - Но если бы мы пригласили всех в первый же день, все захотели  бы  быть в правлении, особенно Минни Липучка, так что не стоит  жалеть,  что  их  пока не позвали. А Тирза Мизерв слишком маленькая, чтобы вступить?

- Трудно представить, как это кто-то по фамилии Мизерв назвал  ребенка  Тирзой[50], - заметила Ребекка, несколько отклоняясь от повестки  дня.  -  Мне  всегда хочется  сказать:  "Тирзу  Мизерв  Небо  храни!"  или  "Тирзы  Мизерв  достойны ли мы?"[51] Она маленькая, но милая и абсолютно лишена вероломства. Я  думаю, нам следует принять ее.

- Вероломство - это то же самое, что  вероотступничество?  -  спросила  Эмма-Джейн.

- Да, - уверенно ответила председательница, -  это  совершенно  то  же  самое, только одно слово употребляется в письменной речи, а другое в устной.  (Ребекка неплохо впитывала знания - и мастерски делилась ими!) -  Письменный  язык предназначен для  стихов,  выпускных  церемоний  в  школах  и  событий,  подобных сегодняшнему собранию. Это что-то вроде лучшего  выходного  платья,  которое не надевают,  когда  идут  собирать  чернику,  так  как  боятся  его  запачкать.

- Мне все равно,  будет  вероломство  запачкано  или  нет,  -  заявила  лишенная воображения Эмма-Джейн. - Я думаю, что это ужасно глупое слово.  Ну  а теперь, когда у нас есть название  и  правление  избрано,  с  чего  же  мы  начнем? Мэри и Марте Берч легко - они просто играют  в  миссионеров,  потому  что их родители - миссионеры; точно так же,  как  мы  с  Ливингом  играли  в  кузнецов, когда были маленькими.

- Должно быть, гораздо приятнее миссионерствовать в далеких  краях,  -  сказала Персис,  -  потому  что  "на  африканских  берегах,  равнинах  Индии  далекой, везде, где правит Сатана" (это  папин  любимый  гимн)  всегда  есть  язычник, который кланяется дереву и камню. Можно забрать у него идолов, если  он позволит, дать ему Библию - и начало положено. А здесь... С  кого  же  мы  начнем? Джетро Смолл?

- Ох, он такой ужасно грязный, и  к  тому  же  глупый!  -  воскликнула  Кандейс. - Почему бы не начать с Итана Ханта? Он страшно ругается.

- Он живет тем, что собирает орехи, и до его  домика  надо  идти  милю  густым лесом. Моя мама ни за что не пустит меня туда, -  возразила  Элис.  -  Есть еще дядя Тат Джадсон.

- Он слишком старый; ему уж лет сто, и глух он как пень, -  недовольно  заметила Эмма-Джейн. - К тому же его замужняя дочь - учительница  воскресной  школы. Почему она не научит его,  как  себя  вести?  Я  не  вижу  ни  одного  подходящего человека, с которого можно было бы начать!

- Ты не должна так говорить, Эмма-Джейн. - И в тоне Ребекки прозвучала  нота упрека. - Мы коллективный орган, носящий  название  "Дочери  Сиона",  и  нам, конечно, придется найти себе занятие. Самое легкое - это иностранцы.  В  Северном Риверборо есть шотландская семья, в Эджвуде  -  английская,  и  еще  один кубинец в Милликен-Миллз.

- А у иностранцев нет своей религии? - с любопытством спросила Персис.

- Д-да, кажется, есть; что-то вроде религии,  но  религии  иностранцев  всегда неправильные. Наша - единственная  хорошая  религия.  -  Это  сказала  Кандейс, дочь дьякона.

- Как это, должно быть, ужасно  -  родиться  в  какой-нибудь  религии,  вырасти с ней, а потом узнать, что в ней нет никакого смысла  и  время  было  потрачено впустую! - Тут Ребекка вздохнула, пожевала соломинку;  вид  у  нее  был встревоженный.

- Это наказание за то, что человек был язычником, - возразила Кандейс,  которую воспитали в строгости.

- Но я, хоть убей, не могу понять, как это возможно  -  умудриться  не  быть язычником, если родился в Африке, - упорствовала Персис, которой  очень  подходило ее имя[52].

- Невозможно! - Ребекке этот вопрос  был  совершенно  ясен.  -  Я  это  выяснила у миссис Берч, когда она гостила у тети Миранды. Она  говорит,  что  они не могут не быть язычниками, когда родятся, но если существует  хотя  бы  один миссионерский центр на всю Африку, то они несут  ответственность,  если  не идут туда и не спасаются.

- А там много дилижансов и железных дорог? -  спросила  Элис.  -  Ведь  это, должно быть, страшно большие расстояния, и что, если у них нет денег на  билет?