Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Он был высокий,  сухопарый,  смуглый,  чернобородый;  космы  черных,  с  проседью, нечесаных волос и багровый шрам, шедший через нос и  щеку,  делали  его внешность  еще  более  пугающей.  Его  полуразвалившийся  дом  стоял  на  каменистом участке земли за пастбищем Сойеров,  а  принадлежавшие  ему  акры  раскинулись во все стороны от его жилища.  Он  жил  один,  ел  один,  пахал,  сажал, сеял и убирал урожай один  и  был  бы  более  чем  рад  и  умереть  в  одиночестве, "неоплаканный, непочтённый и невоспетый". По  дороге,  что  шла  вдоль его полей, сравнительно редко кто-либо ездил, и, несмотря  на  то  что  вдоль нее густо росла черемуха и ежевика, туда уже много лет не ходили дети.  Осенью яблони Джекоба ломились от яблок, но их не крал ни один  риверборский  или  эджвудский  мальчишка,  ибо  повергающие  в  ужас  рассказы  о  судьбе,  постигшей в давние времена  одного  сорванца,  передавались  от  мальчика  к  мальчику,  обеспечивая  плодам  Муди  гораздо  лучшую  защиту,  чем  мог  бы  обеспечить любой полицейский патруль.

Вероятно, никакие обстоятельства не могли  служить  оправданием  грубых  манер старика или  отсутствия  у  него  всяких  гражданских  добродетелей  и  достоинств, но, осуждая его за тот  образ  жизни,  который  он  вел  теперь,  соседи обычно забывали о несчастном прошлом, приведшем  к  этому:  сварливая  жена, нелюбящие и неверные сыновья, горькая судьба дочери и все прочие  злые  шутки, которые сыграла с ним судьба, - так, по меньшей мере, смотрел  всегда  на свои горести и разочарования он сам.

Таков был человек, чей моральный  облик  предстояло  изменить  "дочерям  Сиона". Но как?

- Кто добровольно вызовется посетить  мистера  Муди?  -  мягким  тоном  спросила председательница.

Посетить  мистера  Муди!  Казалось  чудом,  что   крыша   сеновала   не  обвалилась; она отразила звук  и  каким-то  образом  заставила  эхо  звучать  мрачно и язвительно.

- Никто не вызовется, Ребекка, и ты это знаешь, - сказала Эмма-Джейн.

- Почему бы нам не тянуть жребий, раз никто из нас не хочет говорить с  ним, и все же кто-то должен?

Это предложение поступило от  Персис  Уотсон,  которая  была  бледна  и  задумчива с тех самых пор, как на собрании  впервые  упомянули  имя  Джекоба  Муди. (Персис страстно любила ягоды черемухи, и однажды  она  встретилась  с  ним... Что ж, у всех нас есть воспоминания, которые мы храним в тайне!)

- Не будет ли это грешно - решать вопрос таким способом?

- Это картежники тянут жребий!

- В Библии люди делали это очень часто.

- Для миссионерского собрания такой способ не годится.  Эти  замечания  посыпались одно за другим на смущенную председательницу, "в то  время"  (как  она всегда выражалась в сочинениях) как она пыталась разобраться в этической  стороне неожиданной и трудной дилеммы.

- Это очень запутанный вопрос, - сказала она задумчиво. - Я  могла  бы  задать его тете Джейн, если бы у нас было время, но, полагаю, его у нас нет.  Кажется, что это не очень хорошо - тянуть жребий, но как же мы можем  решить  вопрос без этого? Мы с вами знаем, что намерения у  нас  хорошие,  так  что,  может быть, такой способ и подойдет.  Элис,  возьми  этот  листок  бумаги  и  оторви пять полосок - все разной длины.

Снизу донесся чей-то голос - голос, звучавший очень жалобно:

- Можно мне поиграть с вами? Хальда уехала кататься, и я совсем одна.

Это был голос "абсолютно лишенной вероломства" Тирзы Мизерв, и раздался  он в самый подходящий момент.

- Если она тоже будет потом членом, -  сказала  Персис,  -  почему  не  разрешить ей подняться сюда, чтобы держать бумажки?  Она  будет  действовать  по-настоящему честно и никому не станет оказывать предпочтение.

Идея показалась замечательной, и ее  осуществили  так  быстро,  что  не  прошло и трех минут, как "лишенная вероломства" уже  держала  пять  бумажных  полосок в горячей маленькой руке, вновь и вновь усердно  меняя  их  местами,  пока они не стали совсем похожими друг на  друга  и  изрядно  засаленными  и  помятыми.

- Ну, девочки, тяните! - распорядилась председательница. -  Тирза,  ты  не должна жевать смолу на миссионерском собрании, это  неприлично.  Вынь  ее  изо рта и приклей куда-нибудь, пока не закончатся все формальности.

Пять "дочерей Сиона" приблизились к роковому месту  и  одна  за  другой  протянули свои дрожащие руки. Затем, на мгновение  молча  сжав  каждая  свою  бумажку, они поднесли их друг к другу, чтобы сравнить.

Самую короткую бумажку вытянула Эмма-Джейн Перкинс, став  в  результате  избранным судьбой орудием  возвращения  Джекоба  Муди  к  более  пристойному  образу жизни!

Она обвела все вокруг себя полным отчаяния взглядом, словно  в  поисках  какого-нибудь безболезненного и пристойного способа самоубийства.

- Давайте вытянем еще раз, - взмолилась она. - Я меньше  всех  на  это  гожусь. Я наверняка все испорчу, мне сначала надо хоть чему-то научиться.

Сердце Ребекки замерло при этом  искреннем  признании,  которое  только  подтверждало ее собственные опасения.