Ребекка с фермы Солнечный Ручей

- Всё лучше, чем никого, - таково было ее лестное  замечание.  -  Твоя  тетя Джейн напишет записку, чтобы  тебя  отпустили  из  школы  после  обеда.  Наденешь резиновые боты  и  пойдешь  домой  по  дороге,  которая  идет  мимо  молитвенного дома. Этот мистер Берч, если я не ошибаюсь, знал твоего дедушку  Сойера и даже останавливался у нас однажды, когда приезжал  в  Риверборо  по  делам общества. Он, вероятно, будет спрашивать о нас там, поэтому ты  должна  пойти - будешь представлять семью, передашь привет и засвидетельствуешь  ему  наше почтение. Последи за  своим  поведением.  Склони  голову,  когда  будут  читать молитву; пой все гимны, но не слишком громко  и  нахально;  спроси  о  здоровье сыночка миссис Страут; скажи всем, как ужасно мы  простужены;  если  представится удобный случай, вынь носовой платок и вытри  пыль  с  мелодиона  перед началом собрания и возьми с собой двадцать пять  центов  из  спичечной  коробки, которая стоит на столе в гостиной, -  это  на  случай,  если  будут  собирать пожертвования.

Ребекка  с  готовностью  согласилась.   Все   интересовало   ее,   даже  деревенское собрание, а мысль о том, что  она  будет  "представлять  на  нем  семью", была весьма волнующей.

Собрание проводилось в комнате, где обычно проходили занятия воскресной  школы, и хотя, когда Ребекка вошла туда, преподобный мистер Берч уже был  на  кафедре,  присутствовало  лишь  около  десятка  человек.  Немного  оробев  и  чувствуя себя слишком юной для подобного собрания, Ребекка попыталась  найти  прибежище в каком-нибудь дружеском  лице  и,  увидев  на  одном  из  боковых  сиденьев переднего ряда миссис Робинсон, пересекла проход между  скамьями  и  села рядом с ней.

- Обе мои тети сильно простужены, - сказала она  тихо,  -  и  прислали  меня представлять семью.

- Это миссис Берч на кафедре рядом со своим мужем, - зашептала  миссис  Робинсон. - Она ужасно загорелая, правда? Похоже, что  если  хочешь  спасать  души язычников, так распростись с хорошим цветом лица. Юдокси Мортон еще  не  пришла. Боже  мой,  хоть  бы  пришла!  Иначе,  когда  запоем,  жена  дьякона  Милликена возьмет так высоко, что нам за ней и с лестницей не  добраться.  А  может быть, ты запоешь, прежде чем она наберет воздуха и прочистит горло?

Миссис Берч  была  худенькой,  хрупкой  маленькой  женщиной  с  темными  волосами, широким открытым лбом и кротким выражением лица. Одета она была  в  поношенное черное шелковое платье, и  вид  у  нее  был  такой  усталый,  что  Ребекка от души ей посочувствовала.

- Они бедны как церковные мыши, - снова зашептала миссис  Робинсон,  -  но если и дашь им что-нибудь, они мигом отдадут все язычникам. Его прихожане  в Парсонсфилде сложились и подарили ему золотые часы.  Он  их  носит,  но  я  полагаю, он и их отдал бы, да только язычники всегда узнают время по солнцу,  и часы им ни к чему. Юдокси не пришла. Ребекка, ради  всего  святого,  начни  раньше миссис Милликен и возьми пониже.

Собрание началось с молитвы, а затем преподобный  мистер  Берч  объявил  псалом на музыку Мендона: 

О, церковь наша, воссияй

Лучами истины святой

И свет Евангелия дай

Язычникам в земле чужой. 

Им тьму неведенья рассей,

И пусть на свет прекрасный твой

Летят, как стаи голубей,

Что дом завидели родной. 

- Есть здесь кто-нибудь, кто  может  нам  аккомпанировать?  -  спросил  мистер Берч неожиданно.

Все переглядывались, но никто не двигался с места.  Вдруг  из  дальнего  угла послышался голос, сказавший просто:

- Ребекка, а может, ты?

Это был голос миссис Кобб. Ребекка могла бы сыграть Мендона с закрытыми  глазами,  поэтому  она  подошла  к  мелодиону  и  сделала  это  без   всяких  затруднений, так как в отсутствие членов семьи некому  было  привести  ее  в  смущение.

Последовавшая проповедь ничем не отличалась от  обычно  произносимых  в  подобных  случаях.  Мистер  Берч   обратился   со   страстным   призывом   к  распространению Евангелия и прибавил к  этому  свои  настоятельные  просьбы,  чтобы все, кто не может лично посетить людей, блуждающих  во  тьме,  сделали  щедрый вклад в поддержку тех, кто может. Но мистер Берч не ограничился этим.  Он был красноречивым и искренним оратором и умело вплел в свое  обращение  к  прихожанам рассказы о чужой  стране  -  об  обычаях  и  нравах,  о  языке  и  воззрениях ее жителей  и  даже  дал  слушателям  некоторое  представление  о  повседневной жизни своей собственной семьи, о заботах и трудах своей  верной  помощницы и их детей, рожденных под небесами Сирии.