Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Мистер Перкинс выносил все это  в  течение  нескольких  дней,  пока  не  оказались ощутимо затронуты его настроение, аппетит и пищеварение. Тогда  он  примирился  с  неизбежным,  и  Эмма-Джейн   устремилась   в   Уэйрхем,   как  освобожденный пленник к любимому приюту. Решимость ее  не  уменьшилась  даже  несмотря на то, что, прежде чем вступить  под  сень  академических  рощ,  ей  пришлось пройти через ужасающие испытания. Она успешно сдала экзамены только  по двум предметам, но с радостью отправилась на  подготовительное  отделение  со своими пятью "условно" с намерением позволить  потоку  образования  легко  играть на поверхности ее ума, не проникая внутрь глубже, чем это  совершенно  неизбежно. Невозможно игнорировать ту истину, что Эмма-Джейн была  туповата,  но упорная, непоколебимая верность и способность к  преданной,  бескорыстной  любви - это, в конце концов, тоже таланты и, очевидно, представляют в  жизни  такую же ценность, как и чувство ритма или способность к языкам.

Уэйрхем был красивым городком с  широкой  и  тенистой  главной  улицей,  обсаженной большими кленами и вязами. Там были заведения аптекаря,  кузнеца,  паяльщика, несколько магазинов, две церкви и  множество  пансионов,  но  все  интересы городка сосредоточивались вокруг семинарии и академии. Эти  научные  центры были не лучше и не хуже других такого же рода, где заметное  различие  в уровне и эффективности обучения зависело от  того,  случалось  ли  ректору  быть человеком, обладающим энергией  и  вдохновением,  или  наоборот.  Здесь  учились мальчики и девочки со всех концов округа и штата, и были они  самыми  разными по происхождению, общественному  положению,  степени  богатства  или  бедности. Уэйрхем  предоставлял  немало  возможностей  для  самых  глупых  и  опрометчивых поступков, но в целом  пользовались  ими  на  удивление  редко.  Среди учащихся третьего и четвертого курсов были случаи, когда  парочки  шли  пешком на поезд или с поезда или когда  представители  сильного  пола  несли  тяжелые книжки своих соучениц по дороге, ведущей  на  холм,  так  же  как  и  редкие случаи возмущения всеобщего  спокойствия  беспечными  и  скороспелыми  девицами, одной из которых была Хальда Мизерв. Она была  довольно  дружна  с  Эммой-Джейн и Ребеккой, но становилась с течением времени все менее и  менее  близка им. Хальда была чрезвычайно красива, с буйными каштановыми волосами и  несколькими совсем крошечными веснушками, о которых она постоянно упоминала,  так как никто не мог обнаружить  их,  не  заметив  попутно  ее  напоминающей  фарфор кожи и длинных загнутых ресниц. У нее были веселые  глаза,  красивая,  но, пожалуй, слишком полная для ее лет фигура и очаровательные, по всеобщему  мнению, манеры. Риверборо был беден кавалерами, и  потому  она  намеревалась  провести свои четыре  года  в  Уэйрхеме  так  весело,  как  только  позволят  обстоятельства. Развлечения она представляла себе как вечно меняющийся  круг  обожателей, которые были у нее на побегушках,  и  чем  более  публично,  тем  лучше,  а  также  как   постоянные   шутки,   смех   и   веселую   болтовню,  красноречивость и действенность которой обеспечивались с помощью  лукавых  и  выразительных  взглядов.  Она   имела   обыкновение   признаваться   другим,  пользующимся меньшим успехом, девочкам в  своих  победах  и  сокрушаться  по  поводу тех непрерывных  опустошений,  которые  производила  в  сердцах  и  в  которых, по ее клятвенным заверениям, была - если речь идет о  намерениях  -  не виновата ни сном ни  духом.  Подобного  рода  поведение  легко  разрушает  обыкновенную дружбу, и вскоре, отправляясь из Риверборо  в  Уэйрхем  или  из  Уэйрхема в Риверборо, Ребекка и Эмма-Джейн сидели в одном  конце  поезда,  а  Хальда со своей  свитой  -  в  другом.  Иногда  эта  свита  была  невыразимо  великолепна и  включала  какого-нибудь  юного  Монте-Кристо,  тратившего  по  пятницам тридцать центов на билет туда и обратно и ехавшего  из  Уэйрхема  в  Риверборо лишь для того, чтобы  побыть  рядом  с  Хальдой;  иногда  же  круг  поклонников сокращался до заурядного мальчика-попутчика, который,  казалось,  вполне устраивал ее за неимением другой добычи.

Для Ребекки, что вполне естественно в  таком  возрасте,  мальчики  были  хорошими товарищами, но не более того. Ей нравилось учиться вместе  с  ними,  но от вульгарного флирта  она  была  надежно  защищена  своими  идеалами.  В  мальчиках, которых она встречала до сих пор, было  мало  такого,  что  могло  пробудить ее воображение, ибо оно обычно находило для  себя  гораздо  лучшую  пищу. Школьные романы Хальды, изобилующие банальностями,  были  не  из  того  материала, из которого были мечты Ребекки, когда мечтам случалось  оставлять  свой трепетный след на чувствительной фотопластинке ее ума.