Ребекка с фермы Солнечный Ручей

- Так вот, дитя мое, - сказала она, улыбаясь, - твои друзья ошибались,  а ты была права.  Если  подвергнуть  твои  стихи  надлежащему  анализу,  они  довольно плохи.

- Значит,  я  должна  бросить  всякую   надежду   стать   когда-нибудь  писательницей! - вздохнула Ребекка.  Она  пила  горькую  чашу  и  с  испугом  думала, сможет ли удержаться от слез, пока не кончится беседа.

- Не торопись, - перебила ее мисс Максвелл. - Хотя твои произведения и  не могут считаться настоящей поэзией, они показывают, что  в  будущем  можно  надеяться на успех. Ты почти нигде не ошибаешься в том, что  касается  рифмы  или размера, и это свидетельствует, что у  тебя  есть  природное  чувство  -  "чувство формы", как сказали бы поэты. Я думаю, что когда ты станешь старше,  приобретешь больше опыта  -  иными  словами,  когда  у  тебя  появится,  что  сказать, - ты, возможно, станешь писать очень хорошие стихи. Поэзия  требует  знаний, проницательности, опыта и воображения. Первых трех достоинств у тебя  еще нет, но, на мой взгляд, есть признаки последнего.

- И я не  должна  никогда  больше  пытаться  писать  стихи,  даже  для  собственного развлечения?

- Конечно, ты можешь сочинять стихи, и это только поможет  тебе  лучше  писать прозой. Теперь поговорим о первом сочинении. Я  собираюсь  предложить  всем  новым  студентам  написать  письмо,  в  котором  содержались   бы   их  впечатления от Уэйрхема и краткий очерк школьной жизни.

- Я должна быть сама собой? - спросила Ребекка.

- Что ты имеешь в виду?

- Письмо Ребекки Рэндл ее сестре Ханне на ферму Солнечный Ручей или ее  тете Джейн в кирпичный дом в Риверборо - это так скучно и  глупо,  если  это  настоящее письмо. Вот если бы я могла предположить, что я  не  я,  а  совсем  другая девочка и пишу кому-нибудь, кто непременно поймет все, что  бы  я  ни  написала, тогда у меня вышло бы гораздо лучше.

- Очень хорошо. Я  думаю,  это  замечательная  идея,  -  сказала  мисс  Максвелл. - И кем же ты предполагаешь сделать себя?

- Мне очень  нравятся  наследницы,  -  сказала  Ребекка  задумчиво.  -  Конечно, я никогда ни одной не видела, но с  наследницами  всегда  случается  что-нибудь интересное, особенно с теми, у  которых  золотистые  волосы.  Моя  наследница не была бы тщеславной и надменной, как плохие сестры в "Золушке",  она была бы благородной и щедрой. Она бросила великолепную школу в  Бостоне,  потому что захотела приехать сюда, в те места, где жил в  детстве  ее  отец,  задолго до того как разбогател. Сейчас ее отец  уже  умер,  но  у  нее  есть  опекун, милейший и добрейший человек на свете. Он, конечно, довольно  старый  и часто бывает  молчалив  и  серьезен,  но  иногда,  когда  счастлив,  любит  пошутить и посмеяться, и тогда Эвелина не  боится  его.  Да,  девочку  зовут  Эвелина Эберкромби, а ее опекуна - мистер Адам Ладд.

- Ты знаешь мистера Ладда? - с удивлением спросила мисс Максвелл.

- Да, он мой лучший друг! - воскликнула Ребекка с восторгом. - Вы тоже  его знаете?

- О да. Он один из попечителей учебных заведений Уэйрхема и часто сюда  приезжает. Но если я позволю тебе "предполагать" и дальше, ты расскажешь мне  все свое письмо, и тогда для меня пропадет прелесть сюрприза. 

Что думала Ребекка о мисс Максвелл, мы уже знаем; о том, как относилась  учительница к ученице, можно сделать вывод из следующего письма, написанного  два или три месяца спустя. 

Уэйрхем,

1 декабря

Дорогой отец!

Как  тебе  хорошо  известно,  я  никогда  не   была   в   восторге   от  преподавательской работы. Пичкать знаниями самодовольных и тупых  подростков  обоего пола - задача, порой приводящая меня  в  совершенное  уныние.  И  чем  глупее они, тем меньше это  сознают.  Если  бы  я  учила  их  географии  или  математике, то, возможно, чувствовала бы иногда, что чего-то  достигаю,  так  как  в  этих  отраслях  знания  усердие  и  трудолюбие  творят  чудеса.   Но  преподаватель такого предмета, как английский  язык  и  литература,  ищет  в  учениках интеллекта, тонкости восприятия, воображения. Из месяца в  месяц  я  прилежно  тружусь,  открывая  устрицу  за  устрицей,  и  так  редко   нахожу  жемчужину. Вообрази же мою радость, когда в этом семестре, даже не  приложив  никаких отчаянных усилий, чтобы открыть раковину, я наткнулась на редкостную  жемчужину - черную, но с атласной  поверхностью  и  прекрасным  блеском!  Ее  имя - Ребекка, и она очень похожа на Ревекку у источника на картинке в нашей  семейной Библии. У нее такие темные глаза и волосы, что можно заподозрить  в  ней  примесь  итальянской  или  испанской  крови.  Она  ничем  особенно   не  выделяется. Человек ничего не сделал для нее: у нее нет ни семьи, о  которой  стоило  бы  упоминать,  ни  денег,  ни  образования,  заслуживающего   этого  названия, - никаких благоприятных обстоятельств, но мать-природа  вмешалась,  пришла на помощь и сказала: 

  Дитя, прелестнейший цветок!

Счастливой быть тебе уж срок!

Избранница моя!