Ребекка с фермы Солнечный Ручей

Если  вы  когда-нибудь   замечали,   каким   любезным,   обходительным,  благовоспитанным  чувствуете  себя,  надев  красивую  новую   одежду;   если  когда-нибудь ощущали, как благоговение охватывает вас, стоит закрыть  глаза,  сложить руки и склонить голову; если вы когда-нибудь наблюдали, как  чувство  отвращения к ближнему постепенно слабеет под влиянием ежедневного упражнения  в вежливости - тогда вы можете  понять,  каким  образом  усвоение  внешнего,  видимого признака оказывает некоторое странное воздействие  на  формирование  внутреннего, духовного состояния, о котором свидетельствует этот признак.

Только когда человек становится  старым  и  мрачным,  душа  тяжелеет  и  отказывается подняться. Юная душа всегда крылата, легкое дуновение побуждает  ее взлететь. Ребекку попросили засвидетельствовать то  состояние  души,  или  чувство,  о  существовании   которого   она   имела   лишь   самое   смутное  представление. Она повиновалась, и по мере того, как она произносила  слова,  они становились истиной -  по  мере  того  как  она  выражала  желания,  они  превращались в нечто реальное.

Как "стаи голубей, что дом завидели родной", дух ее воспарил к великому  свету, сначала лишь смутно различаемому, но становившемуся все ярче по  мере  того,  как  она  приближалась  к  нему.  Почувствовать   свое   единство   с  Божественным   сердцем,   прежде   чем    возникло    ощущение    какой-либо  разобщенности, - это, несомненно, самый прекрасный путь к  Богу  для  любого  ребенка. 

Глава 21 Горизонты раздвигаются

Время, которого так долго и с нетерпением ожидали, наступило, и Ребекка  стала ученицей семинарии в Уэйрхеме. Те, кто насладился  светской  суетой  и  прелестями иноземных дворов или свободно вращался в интеллектуальных  кругах  крупнейших университетов, возможно, не сочли бы Уэйрхем чем-то из  ряда  вон  выходящим. Но для Ребекки  Уэйрхем  был  таким  же  продвижением  вперед  по  сравнению с Риверборо, каким эта деревня  была  по  сравнению  с  фермой  на  Солнечном Ручье. Намерением Ребекки было пройти четырехгодичный курс за  три  года, так как все  заинтересованные  стороны  полагали,  что  по  достижении  зрелого семнадцатилетнего возраста она должна быть  в  состоянии  заработать  себе на  жизнь  и  помочь  получить  образование  младшим  детям.  Пока  она  размышляла, как успешно осуществить  этот  план,  некоторые  другие  девочки  обдумывали, как бы им провести без дела эти четыре года  и  прийти  к  концу  обучения, зная  не  больше,  чем  в  начале.  Это  казалось  трудной,  почти  невыполнимой  задачей,  которая,  однако,  могла  быть   решена   и   вполне  благополучно решалась даже  и  не  в  таких  скромных  и  маленьких  учебных  заведениях, как в Уэйрхеме.

Ребекке предстояло ездить на поездах из Риверборо в Уэйрхем и обратно с  сентября и до самого Рождества, а затем три самых  холодных  месяца  жить  в  пансионе в Уэйрхеме. Родители Эммы-Джейн всегда считали, что  год  или  два,  проведенные в средней школе в Эджвуде (в трех милях от Риверборо),  во  всех  отношениях подойдут  их  дочери  и  позволят  ей  вступить  в  жизнь  с  тем  великолепием интеллектуального лоска, какой она только может  выдержать.  До  сих пор Эмма-Джейн всей душой разделяла это мнение, ибо если было  на  свете  что-то, к чему она питала отвращение,  так  это  к  учебе.  Все  книги  были  одинаково плохи, на ее взгляд, и она могла бы наблюдать, как глубины  океана  поглощают все библиотеки мира, и одновременно с  аппетитом  обедать.  Однако  все стало выглядеть иначе, когда ее послали в Эджвуд, а Ребекку - в Уэйрхем.  Она терпела  неделю  -  семь  бесконечных  дней  вдали  от  предмета  своего  обожания, который могла видеть только по вечерам,  когда  обеим  нужно  было  учить уроки. В воскресенье представилась удобная возможность  изложить  дело  отцу. Но  тот  проявил  черствость,  ибо  не  был  убежден  в  необходимости  образования и считал, что дочь  уже  вполне  образованна.  Он  не  собирался  навсегда становиться кузнецом, когда сдал в аренду свою ферму и  переехал  в  Риверборо, и теперь  предложил  вернуться  на  нее  к  тому  времени,  когда  Эмма-Джейн кончит учиться и  будет  готова  помогать  матери  заниматься  их  молочней.

Прошла еще неделя. Эмма-Джейн явно изнывала и роптала вслух. Румянец ее  поблек, аппетит почти сошел на нет.

Ее мать с грустью упоминала  о  том,  что  Перкинсы  имели  обыкновение  подхватывать чахотку;  что  цвет  лица  дочери  всегда  казался  ей  слишком  красивым, чтобы  быть  здоровым;  что  другие  мужчины  гордились  бы  такой  честолюбивой дочерью и были бы рады  во  всем  ей  способствовать;  что  она  боится, как бы ежедневные  поездки  в  Эджвуд  не  отразились  плохо  на  ее  собственном здоровье, и потому мистеру Перкинсу, вероятно,  придется  нанять  батрака, чтобы возить Эмму-Джейн, и, наконец,  что  когда  у  девочки  такая  жажда знаний, как у Эммы-Джейн, почти злодеяние - перечить ее воле.