Речи

17. Пусть и отношение к прислужникам плясунов [1], которые желали, чтобы правители были им слугами, остается, таким, как теперь, а скорее каково оно было раньше, чем театр усвоил манеру грубых оскорблений. Вызвало это твое второе в тот же день шествие в театр, поступок у тебя не в обычае. Явился ты к счастью натощак и трезвым, дабы не проявить вызвавшим тебя в лице своем ни той, ни другой слабости, а их побудили к свисткам их сытость и опьянение. 18. С подобными приглашениями, следовательно, покончи, а во время тех посещений, которых избежать нельзя, не проявляй увлечения представлением, не устремляй на сцену пристальна го взора, толпу напрасно не запугивай, но в не льсти ей, но пусть она одинаково далека будет и от смелости, и от уныния. Если же проявить в чем-либо своеволие, пусть ее образумят угрозы. Таким способом действий поддержал некто свой авторитет и пред александрийскою чернью, тою, что так легко впадает в раздражение. Α здесь чернь избалована лестью многих правителей, которые покупали себе у неё эти достойные осмеяния славословия. 19. Относись подозрительно к некоторым из воинов, от которых можно услыхать о чем-либо из предметов, требующих заботы правителя, и считай, что они служат с злым умыслом и не без хитрости, так или иначе отплачивая тем отставному правителю. Ведь тебя обвинять и сказать, за что ненавидят, они не могут, а тому сознают себя обязанными отплатою за те выгоды, какие получили с людей, от него пострадавших. Они хотят в том быть справедливыми и воздать тому человеку благодеянием путем вреда, причиняемого настоящему положению дела. Нужно, очевидно, тебе всячески проверять каждое сообщение и быть крайне чутким, подобно тому, как на войне.

{1 См. orat, XLI (Προς Τιμοκράτψ) § 6, vol. III pg. 298 F: «Достигши зрелого возраста, когда прекратилось для них то средство дохода, в расчете на наживу от здешнего театра, они, удалившись с родины, поспешили сюда, желая жить в праздности, а жизнь поддерживать будучи в состоянии только этим путем. Одни из них предоставили себя в распоряжение мимов, большинство—плясунов. И таков их путь жизни: им служить, им подчиняться, им льстить, их блеску содействовать, за них держаться, ничего другого ни делать, ни знать, Α те их содержат то малым, то большим вознаграждением». Срв. еще об этих клакерах orat. XLVI (Κατά Φλωρ(ντίον), § 17, pg. 387.}

20. Выскажусь откровенно и на счет денег, собираемых с тех палаток, — как назвать их иначе? — что построены среди колонн. Никак не следовало установлять этого побора, за который нас со слезами попрекают те, которые не с тем их начали строить, но дабы от них был какой -либо заработок тем, кто израсходовался на постройку. Уж не воображаешь ли ты, что с потерею его они наймут ритора, который произнесет от них похвальную речь виновнику этого побора? 21. Что же спасет самые хижины, когда, пускай время в силу своего естественного действия приводит их в ветхость, поправить будет некому, пускай каждый станет растаскивать и присваивать доски и прочее, желающих поселиться не найдется? [2]. Откуда же будут поступать эти деньги? Не буду говорить о том, что, с уничтожением их, не останется жилья для бедняков, так как цена наемных помещений им не по средствам.

{2 Предположения об этих хижинах у Sievers', Leben d. Libanins (ВегПп. 1868), S. 164, Anm. 77.}

22. Иной скажет, это дело Прокла. Клянусь Зевсом и Афиной, нет, но виноваты мы, взыскивающее деньги. С его стороны последовал указ и объявление, а теперь деньги вносят. Но удивляюсь, если кто воображает ссылкою на Прокла доказать превосходство этой меры. Чем больше, как не этим именем, всякий мог бы тебя отвратить от неё? Что, конечно, может быть позорнее, как не унаследование Икарием плохих мероприятий Прокла, как не то, если этот указывает путь, а тот за ним следует? 23. Но еще менее терпимо, чтобы нам быть хуже его. Как? Прокл изобрел для бедняков из числа обязанных повинностью этот некоторый источник дохода, нехороший и недостойный города, мы ведь не то же, что Берит, но было все же для этой меры некоторое благовидное оправдание. А теперь этот доход обращен в пользу сцены, чтобы на те деньги, что ремесленник плачет, да вносить, роскошествовали плясуны и мимы, которые развращают свободных, развращают рабов, и юношей, и стариков. 24. Чего говорить! Для их удовольствия храмы грабить пристало и за этим доходом изыскивать другой, а там опять новый, чтобы получаемое они называли пустячной платою и заявляли, что правителю надо озаботиться более крупным вознаграждением им, а надо удерживать их подачками и опасаться их бегства. Зачем же тогда не молимся, чтобы это счастье исполнилось и город теперь нечистый стал бы чистым. Нет пущего зла, даже убийцу считая, чем эта погибель людей [3].