Речи бунтовщика

Конечно, нтъ! Историки могутъ пть хвалебные гимны Учредительному Собранію, Конвенту и всмъ „messieurs du Tiers”, — но мы знаемъ въ чемъ тутъ дло.Мы знаемъ, что революція достигла бы лишь минимальнаго конституціоннаго ограниченія королевской власти и не коснулась бы феодальнаго режима, если бы крестьянское населеніе всей Франціи не возстало и не поддерживало бы въ стран въ теченіе четырехъ лтъ анархію — добровольную революціонную работу отдльныхъ группъ и индивидуумовъ, освободившихся отъ какой бы то ни было правительственной опеки. Мы знаемъ, что крестьянинъ остался бы вьючнымъ скотомъ сеньора, если бы Жакерія не свирпствовала съ 1788 до 1793 года, — до того времени, когда Конвентъ былъ принужденъ санкціонировать закономъ то, чего уже добились крестьяне: уничтоженіе безъ выкупа ленныхъ податей и возвращеніе Коммунамъ всхъ богатствъ, отнятыхъ у нихъ при старомъ режим богачами. Тщетно было бы ждать справедливости отъ Собраній; они ничего бы не дали народу, если бы голыши и санкюлоты не бросили на парламентскіе весы своихъ пикъ и дубинъ.

Но, ни агитація противъ министровъ, ни вывшиваніе въ Париж объявленій, направленныхъ противъ королевы, не могли подготовить возстанія въ деревняхъ. Возстаніе это было результатомъ общаго состоянія страны, результатомъ агитаціи людей, которые вышли изъ народа и направляли свои нападки на его непосредственныхъ враговъ: сеньора, священника—собственника, скупщика хлба и толстого буржуа.

Этотъ родъ агитаціи еще мене извстенъ, чмъ тотъ, о которомъ мы только что говорили. У насъ есть исторія Парижа, но исторіей деревни никто еще не начиналъ заниматься серьезно; исторія не знаетъ крестьянина; но т немногія свднія, которыя дошли до насъ, даютъ намъ о немъ нкоторое представленіе.

Памфлеты и летучіе листки не проникали въ деревню; крестьяне въ то время были, большей частью, неграмотны. Пропаганда производилась при помощи простыхъ и понятныхъ картинъ, напечатанныхъ или нарисованныхъ. На этихъ лубочныхъ картинахъ надписывали нсколько словъ, — и этого было достаточно, чтобъ воображеніе народа создало цлые романы, въ которыхъ дйствующими лицами были король, королева, графы, куртизанки, сеньоры, эти „вампиры, высасывающіе кровь народа”. Картины эти переходили изъ деревни въ деревню и возбуждали умы.

Вывшивались иногда на деревьяхъ объявленія, которыя призывали къ возстанію, предвщали скорое наступленіе лучшихъ дней и разсказывали о мятежахъ, непрерывно вспыхивающихъ во всхъ концахъ Франціи.

Въ деревняхъ подъ именемъ „Jacques” образовывались тайныя общества, которыя поджигали амбары сеньора, уничтожали его урожаи и даже убивали его. Часто находили въ какомъ-нибудь дворц трупъ пронзенный ножемъ, носящимъ надпись: De la part des Jacques! Случалось, нападали на какого-нибудь сеньора, дущаго въ своемъ громоздкомъ экипаж по краю оврага. Съ помощью ямщика его связывали, клали ему въ карманъ бумагу съ надписью: De la part des Jacques! и бросали его въ оврагъ.

Или же ставили на перекрестк двухъ дорогъ вислицу съ надписью: Если сеньоръ посметъ взимать подать, онъ будетъ повшенъ на этой вислиц; кто посметъ платить сеньору подвергнется той же участи! И крестьянинъ, не принуждаемый властями, не вносилъ податей и былъ доволенъ, что нашелъ возможность избавиться отъ этой повинности. Онъ понемногу привыкалъ къ мысли, что можно не вносить платежей, не повиноваться сеньору, вскор онъ ужъ самъ не хотлъ платить и угрозами принуждалъ сеньора отказаться отъ взиманія какихъ бы то ни было податей.

Въ деревняхъ непрерывно появлялись объявленія, возвщавшія, что отнын взиманіе податей отмнено, что надо сжигать дворцы и поземельныя росписи, что Народный Совтъ издалъ указъ въ этомъ смысл. — „Хлба! Отмны налоговъ и податей!” вотъ тотъ лозунгъ, который обходилъ вс деревни. Понятный и близкій всмъ, онъ проникалъ въ душу матери, дти которой не ли въ теченіе трехъ дней, пронизывалъ мозгъ крестьянина, преслдуемаго властями, которыя вырывали у него силой недоимки. „Долой скупщиковъ!” — и склады ихъ взламывались, обозы съ хлбомъ захватывались, и мятежъ переходилъ изъ провинціи въ провинцію. „Долой пошлины на състные припасы!” — и заставы сжигались, а города, которымъ не хватало денегъ, въ свою очередь возставали противъ центральной власти, требующей отъ нихъ платежей. — „Сжигайте реестры налоговъ, счетныя книги, архивы муниципалитетовъ!” — и въ іюл 1789 года канцелярскія бумаги горли, власть дезорганизовывалась, сеньоры эмигрировали, и революція охватывала своимъ огненнымь кольцомъ всю страну.

Все что разыгралось въ Париж, было лишь отраженіемъ того, что происходило въ провинціяхъ, отзвукомъ революціи, которая бушевала въ каждомъ город, каждой деревн, которую народъ былъ готовъ всецло направить не противъ центральнаго правительства, а противъ своихъ непосредственныхъ враговъ: эксплоататоровъ, этихъ піявокъ, присосавшихся къ его организму.

Словомъ, революція 1788—1793 года показала намъ, какъ народная революція (революція преимущественно экономическая, какъ вс народныя революціи) дезорганизуетъ Государство.