Речные разбойники

Но Фань Жуй не ответила. На другом конце двора лицо командира Вэня напряглось, искажаясь в гримасе. Его руки дрожали, словно он крепко во что-то вцепился.

– Заклинательница! – Лу Цзюньи закричала. – Что происходит?

– Он плачет, – прошептала Фань Жуй.

Лу Цзюньи перевела взгляд на командира. Она хотела было кинуться к нему, но не осмелилась.

Слезы, как и сказала Фань Жуй. Густые слезы. Капли чего-то блестящего и темно-серого набухли в уголках его глаз. И заскользили вниз по щекам.

Не слезы, а скорее кровь – кровь из расплавленного металла. Поначалу это были лишь медленно стекавшие капли, но они быстро переросли в настоящий поток. Еще больше серой расплавленной массы хлынуло из ушей, носа и рта, потекло из руки, в которой он сжимал божий клык.

– Командир! – закричала Лу Цзюньи. – Отступись от этого! Высвободи его силу!

Но он либо не мог, либо не хотел этого делать. Темный металл стекал по его шее и груди, застывая в складках одежды. Он разливался по всему его телу, сочился из каждой поры, заливая кожу, волосы и глаза…

– Сделай что-нибудь… – взмолилась Лу Цзюньи. – Сделай же что-нибудь, прекрати это…

Фань Жуй принялась что-то мычать себе под нос. Очень тихо, но на протяжении долгих и ужасных минут эта мелодия звучала в унисон легкому шелесту ветерка.

А после все неожиданно стихло.

Лу Цзюньи выглянула из-за постамента. Руки у нее тряслись. Она чувствовала, что не сумеет удержаться на ногах.

Посреди двора стоял командир Вэнь, заключенный в панцирь из тусклого металла. Затвердевшая материя покрывала его глаза, жилы на шее, зубы во рту, приоткрытом в вечном безмолвном крике. Последние капли застыли во времени, сотворив металлическую статую из человека, что навеки замер в тот момент, когда чуть не расплавился и не обратился в ничто.

Вокруг царила тишина.

Фань Жуй сказала ей на ухо:

– Ах, ты ведь боялась, что он умрет. Он по-прежнему жив.

Лу Цзюньи охватил чистый ужас. Он затмил ее разум, лишая возможности говорить. Она ухватилась за постамент, его шероховатость удерживала ее в этом мире.

Подобное существование не могло продлиться долго, без возможности дышать точно не могло. Наверняка командир Вэнь вот-вот обретет покой.

Время тянулось. За спинами Лу Цзюньи и Фань Жуй послышалось беспокойное шарканье охранников заклинательницы, пережитый ими ужас заставил их позабыть о дисциплине.

– Прошу, – отрывисто шепотом пролепетала Лу Цзюньи, – прошу тебя, скажи мне, он же точно не может…

Слышать их, видеть, ощущать этот мир, от которого он отделен металлом… и при этом оставаться живым…

– Божий клык поддерживает в нем жизненную силу, – пробормотала Фань Жуй. – Хм-м-м, забавно, а рассматривали ли когда-нибудь буддисты такой способ обрести бессмертие?

Бессмертие. Бессмертие.

Быть обреченным на вечную жизнь, поддерживаемую энергией нестабильного божьего зуба, все понимать, и чувствовать, и безмолвно кричать в пустоту.

Командующий Вэнь был полон решимости умереть за своего государя.

Но о таком его никто и никогда не предупреждал.

Глава 12

Пораскинув, что к чему, Линь Чун поняла, что сама не знала толком, что же представляет собой разбойничий промысел. Однако она предположила, что методы разбойников Ляншаньбо, быть может, отличались от тех, которыми пользовались другие преступные группы, наводнившие сельские холмы на задворках империи.

В частности, Линь Чун подозревала, что подготовка к большому ограблению не должна выглядеть как приготовления к свадебной церемонии. Линь Чун не была завсегдатаем таких мероприятий, ведь сама происходила не из знатной семьи и у нее не было оравы сестер, но один ее друг из высшего света уважил ее и позвал на подготовку к самой что ни на есть традиционной брачной церемонии. Во время тех ритуалов царила радостная атмосфера, женщины старательно умывали и наряжали друг друга, причесывали, наносили белила и румяна. И все очень походило на… то, что происходило сейчас.

Ну, в какой-то мере… Жуань Пятый помогал младшему братцу правильно подпоясать одежду, Ху Саньнян ловко оборачивала лысую макушку Чао Гай, закрывая при этом ее татуировки, а Жуань Седьмой на пару с У Юном посмеивался, выискивая у всех на лице невыщипанные волоски.

– Да я среди вас первой красоткой буду, – хвастался Жуань Седьмой, расхаживая в новом наряде.

– Да как бы не так! – смеясь, парировал Жуань Пятый. Линь Чун уже успела узнать, что обычно он по своей прихоти рядился то в мужскую, то в женскую одежку, и в Ляншаньбо никто никогда не обращал на это внимания.