Речные разбойники

Не сказать, чтобы сегодня они старались нарядиться во все самое лучшее. Напротив, их задачей было остаться как можно более неприметными. Обычные торговки, которые сбились в группу для безопасности в дороге, они, весьма безобидные на вид, затеряются среди других путников в поношенной одежде. У Юн раздобыл для всей компании удобные халаты, припрятав в них на всякий случай кинжалы и кое-что еще из оружия. Теперь ему и Чао Гай наматывали повязки на голову, чтобы полностью скрыть странность шевелюры или ее отсутствие. К тому же, в отличие от свадьбы, нынешнее дело вовсе не требовало красить кому-то лицо… за исключением одной лишь Линь Чун.

– Давай-ка, – Ху Саньнян, подойдя к Линь Чун, приподняла ее подбородок, – я о тебе позабочусь. Матушка моя научила меня всяким уловкам, чтобы скрыть недостатки кожи. «Только после свадьбы покажешь все», – учила она.

Линь Чун ощутила, как жар обжег щеки. Она никогда прежде не стыдилась своего лица, да и не было у нее причин для этого. Вот только раньше ее лицо не могло привести ее к мгновенному аресту.

Ху Саньнян осторожно провела пальцами по преступному клейму на левой щеке Линь Чун. Теперь, когда рисунок зажил, Линь Чун осознала, что позабыть о нем очень легко, слишком легко. Но стоило чужому взгляду скользнуть по ней, как она понимала, как заблуждалась… Ведь сама-то она своего лица не видела.

Это всегда будет с головой выдавать ее прошлое, кричать о том, кем она была и что сотворила. И останется с ней навечно.

Ху Саньнян, так умело обращавшаяся с саблями и арканами, была столь же ловкой и с кистью для макияжа в руках, пусть ей и недоставало изящества. Она красила лицо Линь Чун с привычной сноровкой и непоколебимой решимостью.

Линь Чун прикрыла глаза, стараясь не двигаться. Теперь она вспомнила, насколько чувствительной была кожа под клеймом: действия Ху Саньнян ее разбередили.

Наверняка ей просто показалось. Клеймо давным-давно должно было зажить.

– Седлайте лошадей, – велел У Юн Жуань Второй, которая дурачилась с разодетыми родичами, пока остальные завершали свой туалет. – Хочу попасть на тот берег до следующего утра. К полудню надо быть в Хаочжоу, а не то упустим шанс добраться до хребта Хуанни.

Линь Чун не могла пока определиться в мнении об У Юне. Высокий и долговязый, всегда готовый выслушать, но после задать ворох вопросов, умеющий подобрать точные слова, чтобы успокоить, У Юн обладал практически непревзойденными навыками общения. Линь Чун в равной мере ощущала зависть к его талантам и испытывала недоверие к ним. Правда, кажется, так лестно в лагере отзывались о нем совсем не из-за этого.

Напротив, казалось невообразимым, если хоть кто-нибудь при упоминании У Юна не похвалил бы его мастерство в тактике. У Юн Умник, У Юн Находчивый, У Юн Гений и, конечно, У Юн Тактик – так его называли.

Быть может, план так отличался от ожиданий Линь Чун вовсе не из-за уникальности разбойников Ляншаньбо, а потому что руку к нему приложил У Юн. В конце концов, семейства Чжан и Тун вернулись вчера навеселе и с ног до головы покрытые грязью, а на щеках Тун Вэй темнели следы запекшейся крови, оставшейся после происшествия, о котором она, смеясь, отказывалась рассказывать и сочиняла всякие небылицы. То она болтала о том, как затеяла ссору с дюжиной подвыпивших монахов, то о том, как учинила схватку с тигром, то о том, как отбивалась от мстительного демона-быка, а тем временем вино лилось рекой и вовсю шло пиршество… Уж кто-кто, а здешние разбойники, любители знатных пирушек, обожали томленную на медленном огне свинину, жирного соленого карпа да сладкую вишню, приготовленную с рисом. Вернувшиеся победители, как заподозрила Линь Чун, промышляли какой-то контрабандой – солью, серебром, а быть может, и фарфором, но прямого ответа ей так и не дали. Она знала, что они приехали, груженые припасами, золотом и серебром; еще они привезли рис, бобы маша, кожу, всякую утварь и вдобавок пять огромных свиных туш, переброшенных через седла.

Линь Чун не знала наверняка, было ли все это добыто путем все той же контрабанды, куплено ли на вырученные средства или награблено где-то по пути. Она немного поклевала рыбу, отказалась от вина и решила не слишком задумываться об этом: «Я живу здесь, ем здешнюю пищу, сплю под местными крышами – значит ли это, что я уже стала соучастницей? Значит ли это, что я так же виновна?»

И даже хуже, она знала, что эти вопросы едва ли что-то значили, ведь она должна будет вместе с Чао Гай предстоящим утром отобрать каждый цзинь тех ценностей и драгоценных металлов, которые отправили для Цай Цзина из Даляня.

Поразительно, как то, что она считала немыслимым, стало частью ее новой реальности. Все эти недели подготовки под руководством Чао Гай, советы по поводу тренировок с У Юном и тщательно продуманный план, о котором говорили обыденно и непринужденно, сбивали Линь Чун с толку, и она осознала, что уже зашла слишком далеко, чтобы испытывать потрясение.