Речные заводи (том 1)

— А что, разве в управлении какое-нибудь срочное дело? — живо спросил Сун Цзян.

Тан Ню-эр сказал:

— Неужели вы позабыли? Да то самое дело, которое находилось у вас еще сегодня утром. Начальник уезда уже там и несколько раз посылал за вами, но вас нигде не могли найти. Он очень рассержен, и вам, господин писарь, лучше поскорее туда отправиться.

— Раз дело срочное, надо идти,— заторопился Сун Цзян и, поднявшись, хотел уже спуститься вниз. Но старая Янь загородила ему дорогу, решительно заявив:

— Нет, господин писарь, не к лицу вам проделывать такие штуки. Ведь Тан Ню-эр все выдумал. Вздумал провести меня, бандит несчастный. Вот уж поистине: нашла коса на камень. Это ты меня-то вздумал надуть! Да начальник уезда давным-давно ушел домой и попивает вино со своей женой. Какими там еще делами может он сейчас заниматься? Можешь чертей обманывать такими штучками, а меня не проведешь.

— Да я правду говорю,— возразил Тан Ню-эр.— Начальник уезда вернулся в управление по срочному делу.

— Иди ты ко всем чертям! Что, у меня глаз нет?! Я же видела, как господин писарь сделал тебе знак губами. Вот ты и придумал все эти штуки. Вместо того чтобы вернуть господина писаря в наш дом, ты стараешься увести его отсюда. Недаром говорится: «Можно простить убийцу, но нельзя простить того, кто стремится внести раздор в семью».

С этими словами старая Янь вскочила, вцепилась в шею Тан Ню-эра и, шатаясь и спотыкаясь, стала выталкивать его на лестницу.

— Да что ты впилась в меня? — кричал Тан Ню-эр.

— Разве ты не знаешь, что лишить человека средств к существованию — все равно, что убить его отца, мать и жену? Покричи еще здесь, бродяга несчастный, я изобью тебя.

— Ну-ка, попробуй! — крикнул Тан Ню-эр, наступая на нее.

Старуха была сильно пьяна — она растопырила пальцы и, размахнувшись, так ударила Тан Ню-эра по лицу, что он вылетел за дверь и повалился на спину. Продолжая ругаться, старая Янь быстро захлопнула двери и закрыла их на засов.

Получив затрещину и оказавшись на улице, Тан Ню-эр заорал:

— Ах ты гнида проклятая! Подожди у меня! Если бы не господин Сун Цзян, я разнес бы твое гнездо в щепки. Ничего, ты еще мне попадешься. Не будь я Тан Ню-эр, если не разделаюсь с тобой!

Бранясь и колотя себя в грудь, он ушел.

А старая Янь поднялась наверх и сказала Сун Цзяну:

— И вы не нашли ничего лучшего, господин писарь, как связаться с таким оборванцем? Этот мерзавец только и думает, как бы кого надуть да выпить. Подзаборный пьянчужка, у которого одна забота — ходить по домам честных людей и оскорблять их.

Сун Цзян был человеком честным, он понимал, что старуха права и что ему в эту ночь все равно уже не выбраться из ее дома.

— Вы уж не обижайтесь на меня, господин писарь,— сказала старуха,— я только хотела указать вам на это. Ну, доченька, выпей с господином Сун Цзяном еще по чашечке, вы ведь уже давно не видели друг друга и, верно, хотите пораньше лечь спать. Я вот только приберу здесь немного и уйду.

Старая Янь заставила Сун Цзяна выпить еще две чашки вина, затем собрала со стола всю посуду и спустилась вниз, к очагу. Оставшись наверху, Сун Цзян размышлял: «В каких отношениях По-си с Чжан-санем, я знаю лишь понаслышке. Сейчас уже поздно, так что придется мне, как видно, переночевать здесь. Кстати, посмотрю, как будет она вести себя со мной!»

Старуха снова поднялась наверх и сказала:

— Поздно уже! Ложитесь-ка вы поскорее с моей дочкой, господин писарь.

— Не твое дело,— сердито бросила ей дочь.— Иди спать!

— Хорошо, хорошо! — пробормотала старуха, посмеиваясь, и стала спускаться с лестницы.— Укладывайтесь поудобнее, господин писарь. Нынче ночью вы насладитесь вволю, а завтра поутру не спешите вставать с постели.

Сойдя вниз, старуха прибрала у очага, вымыла руки и ноги и, погасив свет, легла спать. Сун Цзян же все сидел на скамейке и, искоса поглядывая на По-си, беспрестанно вздыхал. Наступило уже время второй ночной стражи. Женщина, не раздеваясь, легла в постель, положила под голову расшитые подушки и, отвернувшись к стене, притворилась, что спит. «Вот чертова девка,— подумал Сун Цзян,— даже не взглянула на меня и спать завалилась. Заговорила мне зубы старая ведьма да еще вином опоила. Но ничего не поделаешь, время позднее, придется лечь спать».

Сун Цзян снял с головы косынку и положил ее на стол. Затем он скинул верхнее платье и повесил его на вешалку, а пояс, к которому были подвешены кинжал и кошелек, перекинул через спинку кровати. Наконец, сняв с себя башмаки и носки, он лег на кровать головой к ногам По-си.

Прошла уже половина стражи, когда он вдруг услышал легкий смех По-си. Это так возмутило Сун Цзяна, что он больше и думать не мог о сне. Ведь недаром еще в старину говорили: «За весельем и ночь коротка, когда же на душе тоскливо, то не дождешься, пока половина стражи пройдет». Время тянулось медленно, хмель проходил, и, как только наступила пятая стража, Сун Цзян поднялся, умыл в тазу лицо холодной водой, оделся и, повязав голову, громко выругался:

— Совсем обнаглела, подлая шлюха!

Услышав ругань, По-си повернулась и сказала:

— А у тебя нет никакого самолюбия.