Речные заводи (том 1)

Начальник уголовного суда был приятелем Чэнь Вэнь-чжао и поэтому послал в провинциальный суд следующее заключение: «Расследование показало, что старуха Ван придумала коварный план, чтобы помочь Си-Мынь Цину войти в любовную связь с женой У старшего. Она научила женщину отравить мужа. Она же подстрекала вдову прогнать У Суна и помешать ему совершить жертвоприношение перед табличкой брата, вследствие чего возникла ссора, приведшая к убийству. За подстрекательство упомянутых мужчины и женщины к нарушению священных уз указанная старуха присуждается к смерти путем отсечения конечностей. Что же касается У Суна, то хоть преступление его было местью за родного брата, а виновный в прелюбодеянии Си-Мынь Цин убит им во время драки, в чем У Сун и повинился перед властями, освободить его от наказания все же нельзя, и потому он присуждается к сорока палочным ударам, клеймению и ссылке в отдаленные места. О любовниках же, как ни велика их вина, поскольку оба они мертвы, говорить не приходится. Что же до остальных людей, привлеченных по этому делу, то их следует освободить и отпустить по домам. Данное решение должно вступить в силу немедленно по его получении».

Как только решение это попало в руки правителю Чэнь Вэнь-чжао, он тотчас же приступил к его выполнению. В областную управу были тут же вызваны Хэ Цзю-шу, Юнь-гэ, четверо соседей и жена Си-Мынь Цина, из тюрьмы привели У Суна и всем им зачитали решение суда. После этого с У Суна сняли кангу и наказали его палками. Но так как друзей у У Суна было много, то из сорока ударов ему досталось не более семи. Кангу из листового железа в семь с половиной цзиней весом заменили небольшой круглой кангой. Но заклеймить его иероглифами «золотая печать» и сослать в город Мэнчжоу все же пришлось. Остальные, привлеченные по этому делу, были отпущены, как того требовало решение суда.

После этого из главной тюрьмы привели старую Ван. Как и другим, ей зачитали постановление суда, после чего на дощечке была составлена надпись, сообщавшая о ее преступлении, под которой старуха и поставила свой знак. Затем ее усадили на деревянного осла с четырьмя длинными гвоздями на спине и скрутили веревками. Правитель области Дунпин повесил на ней табличку с надписью: «Присуждена к четвертованию». Впереди несли дощечку, на которой значилось преступление старухи, а позади шли стражники с дубинками, подгонявшие всех участников шествия Процессия двинулась по улицам под оглушительный грохот барабана и литавров. Стража несла также два обнаженных меча и букет бумажных цветов — знак позорного преступления. Старуху привезли на центральную площадь Дунпина и здесь четвертовали.

Вернемся, однако, к У Суну. С колодкой на шее он наблюдал, как казнили старуху. Присутствовал здесь и один из соседей У старшего, Яо Вэнь-цин, который, передав У Суну деньги, вырученные от продажи вещей, распрощался с ним и вернулся домой.

Когда бумаги ссыльного У Суна были скреплены печатью, назначили охрану из двух человек, которая должна была сопровождать его в Мэнчжоу и там передать властям. Так выполнил правитель области все решения суда, и дальше речь пойдет об У Суне и его охране.

Солдаты, состоявшие ранее при У Суне, принесли все его вещи и после этого вернулись в Янгу. У Сун же в сопровождении двух стражников вышел из Дунпина, и все трое не спеша направились к городу Мэнчжоу. Стражники знали, что У Сун человек хороший, и потому всю дорогу заботились и ухаживали за ним, не осмеливаясь проявить ни малейшей грубости или неуважения. Видя столь внимательное отношение к себе, У Сун старался не вступать с ними в пререкания, а так как в узле у него было достаточно денег, то всякий раз, когда они входили в какой-нибудь город или селение, он покупал вина и мяса и угощал их. Однако не будем вдаваться в эти подробности.

Вы помните, что убийство, совершенное У Суном, произошло в начале третьей луны. Два месяца он просидел в тюрьме, и вот теперь, когда они шли в Мэнчжоу, наступила уже шестая луна. Солнце жгло немилосердно, и даже камни накалялись под его лучами. Совершать переходы можно было лишь ранним утром по холодку.

Так они шли более двадцати дней и наконец вышли на широкую дорогу, которая привела их к горной вершине. Было еще утро. У Сун сказал стражникам:

— Не стоит здесь останавливаться! Спустимся-ка лучше вниз и поищем, где бы купить мяса и вина подкрепиться.

— Вот это верно! — охотно согласились стражники, и все трое стали спускаться вниз.

Вдали, у подножья горы, они увидели несколько хижин, крытых соломой. На иве, что росла у речки, висела вывеска, и У Сун сказал своим спутникам:

— А вот как будто и кабачок!

Они ускорили шаги и, спускаясь с горы, встретили дровосека, шедшего с вязанкой дров.

— Добрый человек,— спросил его У Сун,— разрешите осведомиться у вас, что это за место?

— Через наши горы лежит тракт на Мэнчжоу,— отвечал дровосек.— А не доходя леса — знаменитое место Шицзыпо — Холм Перекрещивающихся Дорог.