Редкий гость (СИ)

Прошин, занятый гляделками с профессорской дочкой, не заметил, как они вломились в зал и, разделившись на две группы, пробежали по лестничным маршам — крепкие парни в чёрных костюмах и масках-клобуках, вооружённые короткими автоматами. Парни по-хозяйски раздвигали толпу — да студенты и сами спешили убраться с дороги.

— Что вы делаете!.. — голос Джангуляна прервался — удар под дых, знакомые штучки.

Ещё раз взвизгнул Арам, вскрик профессорской дочки потонул в гуле толпы, достигшем было апогея, и тут же превратившимся в мёртвую тишину. Ивану стянули руки за спиной. Рывком подняли на ноги. В тишине, словно и не было вокруг никого, Прошина с профессором и его детьми протащили по мраморным ступеням и, не дав опомниться, носом вниз, так что из окружающего виделся лишь мраморный пол да чёрные брюки-ботинки налётчиков, поволокли к выходу. Попадавшиеся на пути странной процессии люди спешили убраться с дороги, так что похитители одним махом оказались у дверей и один из них потянул было тяжёлую створку, как от автоматов со всякой всячиной обернулся парень. Здоровенный детина в просторной кожаной куртке, джинсах-кроссовках, лысый, — на Земле такого и на порог не пустили бы, обернулся, выпростал руки из-под куртки и словно два снопа пламени рванулось навстречу бандитам. Прошин не видел этого — по ушам внезапно ударил грохот, потянуло кислым, Иван ткнулся носом в пол, плечом навалившись на что-то мягкое. Тело. Тишина на мгновенье стала осязаемой, а затем осыпалась многоголосым воплем, мельтешением напуганных людей, давкой, среди прочего шума слышно было как профессор зовёт сына и дочь, потом раздался голос:

— Пошли, что ли?

Прошин извернулся — пластиковые наручники давили запястья. Давешний детина возвышался над ним. Сейчас то же лицо, обезображенное травмами, казалось ещё страшнее, а уж, когда детина явил на свет божий тонкий стилет с зачернённым лезвием, Иван почувствовал, как у него отнимаются ноги.

Стилетом детина небрежно отмахнул наручники.

— Пошли, ну… — то же самое он проделал с профессорским семейством. — Быстрее!.. На улицу!..

Солнце ослепило Прошина. Влекомые спасителем (похитителем?!) они сбежали вниз по ступенькам, трусцой преодолели расстояние до ажурной ограды, за которой стояли две чёрные машины и люди, также разодетые во всё чёрное. Дженни и следом Иван получили хороший толчок в направлении потрёпанной кареты «Скорой помощи». Детина остановился. «Чёрные» замешкались — всё-таки они чувствовали себя хозяевами, не ждали отпора…

В руках детины забились два пистолета-пулемёта. Короткие очереди высекли рикошет из капотов обеих машин, сломали, отбросили стоявших подле них людей. Прошин пригнулся — над головой свистнула пуля.

— …Быстрее!.. Ты!.. — Прошин замер у полуоткрытой двери пассажирского сиденья. — Да, ты!.. Раздевайся!

— Чего?

В лоб Ивану упёрся ствол небольшого пистолета-пулемёта, казавшегося просто игрушечным в лапах похитителя.

— Раздевайся, …! — повторил детина.

Торопливо, путаясь в застёжках, Прошин стянул джинсы, куртку, футболку…

— Да, и трусы тоже!

— Но…

— Бегом!.. В машину!..

Выруливая со стоянки (в салоне профессор крепко упал на Арама), детина бросил на колени Прошину упаковку:

— Раскрой. Аккуратно, стерильное.

— Вот. А что это?

— Антидот, — с этими словами похититель воткнул небольшой шприц прямо в ногу Прошину.

— Ай!.. Больно!

— Потерпи. На пару часиков вырубишься, надо так.

— Зачем? — в голове резко помутнело. «Словно палёнки хапнул… Боже, что я несу…» — успел подумать Иван; ответ детины прозвучал уже откуда-то издалека:

— Жучки заглушить…

Свет: белое с ярко-жёлтым пятном посередине. То ли веки не слушаются, то ли зрение не восстановилось. Звук: «Бу-бу-бу-бу-бу… — кто-то говорит будто за стеной или плотной занавесью, — Не понимаю…Бу-бу-бу… Арам!..» Прошин моргнул, от души чихнул — голоса смолкли — и сел на постели.

Правильнее было сказать — на ложе. Тёмного дерева «траходром», наручники в изголовье и лебёдка с цепями в ногах. Цепи свисали с потолка, тянулись через блок красного цвета на дыбе и свет из островерхих окон с решётками весёлыми зайчиками отражался от хромированных колечек. Косой крест в рост человека с наручниками. Пыточный инструмент, заботливо расставленный на полочках прямо над постелью.

В дверном проёме появился плечистый детина с недобрым взглядом. Прошин подобрался и закрылся руками.

— Очухался?

— Д-да…

— Одевайся. Поговорить надо.

— А… это… одеть что?

— Да вон шмотьё…

На кресле в углу — железном с шипами — обнаружилась сваленная как попало горка одежды. Нижнее бельё — не запакованное, Прошин скривился, но выбора не было, надел — джинсы, подпоясанные шипастым ремнём, футболка с надписью «Да пошёл ты…» и косуха с массивным наплечниками и тиснением на спине. На ноги полагались носки — Иван долго принюхивался, прежде чем надевать — и высокие ботинки с застёжками, больше похожие на сапоги от скафандра.