Реестр исполненных желаний

зачеркнул слово «исполненных» и сверху подписал «исполнения». Вы не

видите никакой разницы? А между тем, она есть. Покуда реестр назывался

«исполненных» желаний, человек, вносивший в него записи, не претендовал ни

на что, он просто был рассказчиком, летописцем, свидетелем. «Исполнения

желаний» подразумевает еще не сбывшееся желание. Стоит внести его в реестр

— и запустится механизм, закрутятся шестеренки, застучат молоточки,

задвигаются туда-сюда всякие зазубринки и загогулинки, попадая в нужную

пазуху и приводя в действие следующий рычажок, колесико, пружинку, и

желание начнет продвигаться по желобку, пока не плюхнется, наконец, на

блюдечко с золотой каемочкой. А кто запустил маятник? - Человек, вписавший

жаление в реестр. Таким образом человек, владеющий реестром, из рассказчика

или свидетеля превращается в мага, волшебника; приписывая себе

сверхъестественные возможности, он их приобретает. Так полусерьезно-

полузабавляясь решил племянник адвоката. Впрочем, теперь уже трудно сказать

наверняка, зачем он так поступил. Возможно даже, что намерения у него были

благие, но всем известно, куда ведет дорога, вымощенная благими

намерениями... А может, он и не сразу зачеркнул старое название, а сначала не

поборол искушения, вписал что-то в реестр, просто из любопытства, а желание-

то, пустяковое, вздорное желание, возьми и исполнись! Он попробовал еще раз

— и снова все получилось именно так, как он хотел. Вот он и стал вписывать в

эту потрепанную тетрадку все, что взбредало ему в голову. Наверное, это как

выигрыш в карты. Первый кажется случайностью, и хочется это проверить.

Второй уже не может быть простой случайностью - и вот человек попался,

запутываясь все сильнее и безвыходнее в сетях собственной слабости, а потом и

страсти. Вроде бы все, что он записывал в реестр, осуществлялось в

действительности, то есть сбывалось, но при этом вовсе не так, как он

воображал. А самое главное - он не испытывал ни малейшего удовольствия от

этих сбывшихся желаний, никакой радости. Наконец, ему прискучило

исполнять собственные желания. А может, он просто постарел (ведь с

возрастом становится приятнее не собственные желания выполнять, а помогать

другим реализовывать свои мечты). Впрочем, вряд ли он руководствовался

такими побуждениями. Перспектива осуществлять чужие желания

окончательно вскружила ему голову. В свой реестр он заносил всех людей,

которые лелеяли сокровенное желание, но не имели средств на его

осуществление. (Прошу заметить, он хотел помогать не просто нуждавшимся,

для этого было бы достаточно установить контакт с Красным Крестом или

любой другой благотворительной организацией, это было слишком

обыкновенно, скучно, попахивало бюрократией, социальной защитой и

прочими правильными вещами. Поэтому помогал он не просто нуждавшимся, а

людям с мечтой. «Бездомным пусть помогает государство» - говорил он). И это

было последней ошибкой, после которой пути назад уже не было. Не было не

по каким-то мистическим причинам, просто он сам зашел слишком далеко.

Ведь так бывает во всем — вначале делаешь что-то, любое дело, от вождения

машины до варки каши, неумело, медленно, потому что нет сноровки, но потом

втягиваешься, учишься, и становишься настоящим виртуозом! Так же и с

привычками, и плохими, и хорошими. Взошедшие ростки тщеславия,

высокомерия, сознания собственной избранности опутали его. Тогда он и решил

окончательно и всерьез, что он владеет волшебным реестром и, следовательно,

всемогущ. Он стал заносчивым, возгордился, решил даже что имеет право

вмешиваться в судьбы людей. У него появилась какая-то алчность, азарт и что-

то вроде высокомерия от сознания своей исключительности. Все это было

закономерным итогом его поведения, всех его предыдущих поступков.

Закончил он тем, что сочинил «Трактат об исполнении желаний» и умер в

сумашедшем доме. «Трактат» издал, выдав за свое произведение, какой-то не

то немецкий, не то голландский философ. Исписанную каракулями тетрадь он

просто выкинул. Вот такая история. Так что, возможно, в прошлом

существовала мода на реестры, как когда-то были в моде дневники и сколько их

сохранилось, трудно сказать. В папином реестре много любопытных записей. Я

люблю его читать, когда мне грустно, или когда что-то не получается. Мне это

придает силы и вселяет надежду. Там столько счастливых историй! Не

сказочных, а настоящих, из жизни. Кто-то всерьез верит, что записанные в него

желания сбываются, мол, для того он и был придуман. Но, по-моему, это все

ерунда. Я сама не проверяла — знаешь, не хочу искушений. Ведь мало сказать