Реформы в России в 2000-е годы

В отличие от интеграции как политики, интеграция как процесс, как правило, носит непреднамеренный характер. В этом случае она может быть рассмотрена как «результат цепочки выборов и решений, которые индивид совершил, не ставя перед собой цели “интегрироваться”» [Малахов, 2014, с. 8]. В ситуации миграции большинство измерений жизни человека (жилье, работа, сети знакомств, рутины повседневной жизни и т. п.) претерпевают изменения. Человек заново создает условия на новом месте или обустраивает жизнь в цикличном движении между двумя/несколькими местами (транснациональная миграция), стараясь минимизировать затраты на решение проблем. С начала 1990-х годов (еще до появления правовых норм, регулирующих положение иностранных граждан в РФ) стихийно складываются разнообразные неформальные сети, практики решения вопросов, сети посредников, обслуживающие процессы в контексте изменившегося режима миграции. С одной стороны, они помогают мигрантам освоиться в новом (зачастую недружественном) окружении, справиться с административными требованиями, предъявляемыми государством и «старожилами»; с другой – сами могут быть источником дополнительных рисков. (Вследствие неоправданного доверия «своим» или мошенническим фирмам-посредникам, выдающим поддельные документы и разрешения, не имеющие юридической силы, мигрант может попасть в условия рабского труда, потерять деньги и т. п.) В интересах как мигрантов, так и общества такие риски необходимо минимизировать. Очевидно, что силовые меры, ориентированные не на наращивание инфраструктуры поддержки, а на криминализацию создаваемых мигрантами неформальных инфраструктур и практик решения проблем, только увеличивают эти риски. Важнейшим (дефицитным) ресурсом, помогающим их (риски обеих сторон) снизить, является доверие. Как отмечают исследователи, необходимо понимать, что доверие нелегальным, посредническим фирмам является следствием недоверия государственным институтам, страха и непонимания правил взаимодействия с ними. Это недоверие распространяется не только на государственные структуры, занимающиеся легализацией и контролем мигрантов, но и на социальные учреждения, которые призваны им помогать:

«Введение в действие социальных программ, ориентированных на поддержку мигрантов, само по себе не решает проблемы и не означает, что мигранты будут автоматически обращаться за помощью. Этим программам следует завоевать доверие потенциальных клиентов. На настоящий момент…официальным институтам трудно конкурировать с институтом неформальных мигрантских сетей. Несмотря на их слабость и сомнительность гарантий, приезжие рассматривают эти сети как гораздо более эффективные и продолжают избегать официальных путей интеграции» [Трудовые мигранты в Санкт-Петербурге… 2011].

Вооруженная силовыми методами и установкой на массовое исключение провинившихся (депортация, «черные списки») политика обращения с мигрантами обречена на неуспех, если успехом считать решение демографических проблем, о которых речь шла выше.

Исследователи также выделяют структурную (или функциональную) и культурную интеграции. Первая означает включенность индивида или группы в базовые, основополагающие сферы жизни принимающего общества (доступ к жилью, инструментам социальной защиты, к работе на легальном рынке труда, к образованию и т. п.). «Интегрированность» в этом случае означает, что мигрант имеет официальное место работы, получает заработную плату (среднюю по отрасли), включен в общенациональную систему социальной поддержки, обеспечен жильем, детям мигрантов обеспечен равный доступ в детские образовательные учреждения и т. п. В данном случае эффективность интеграции оценивается по социально-экономическим показателям, соотносимым с теми же показателями для местного населения. Несмотря на отсутствие корректной статистики, можно предположить, что по некоторым структурным показателям мигранты оказываются вполне «интегрированными». Например, уровень теневой занятости в России (по официальным (по мнению экспертов, завышенным) оценкам – около 45 % трудоспособного населения[27]) вполне соотносим с оценками «нелегальной миграции» (это понятие в российском контексте означает прежде всего неофициальное трудоустройство «безвизовиков»), но степень публичного беспокойства по поводу эффектов «нелегальной миграции» гораздо выше, чем теневой занятостью «местных». За разговорами о необходимости и практиками борьбы с «нелегальной миграцией» скрывается общая для населения РФ проблема легального трудоустройства, защиты трудовых прав. Очевидно, что по иностранным гражданам неурегулированность их правовой позиции бьет с большей силой.