Реки Лондона

На обратном пути я пообщался с врачами и выяснил, что откушенный пенис так и не нашли. Закончив со своими записями, я предоставил дальше разбираться столичной полиции – в конце концов, этот случай пока расследовали они – и заглянул в палату к Лесли. Она еще спала, лица совсем не было видно под бинтами. Я немного постоял у ее кровати. Доктор Валид сказал, что я, несомненно, спас ей жизнь и, возможно, обеспечил успех предстоящей пластической операции. Но трудно было избавиться от мысли, что дружба со мной чуть не погубила ее. Меньше полугода назад именно она пошла за кофе, а я встретил призрака. Жутко было думать, что, возможно, именно поэтому она, а не я, лежала сейчас в бинтах.

И была еще одна мысль, которая пугала меньше, но угнетала гораздо сильнее, – мысль о том, почему все началось именно тогда, холодной январской ночью. Точнее, солнечным зимним днем, в парке Хэмпстед-Хит, когда пес по кличке Тоби укусил за нос Брендона Купертауна. На той же неделе на сцене Линбери Студио, вторичной сценической площадки Королевской оперы, шла новая версия малоизвестной пьесы «Женатый повеса». Впервые ее ставили на главной сцене театра в 1761 году, и с тех пор, насколько я знал, нигде и никогда она больше не шла. Автором постановки был Чарльз Маклин. В Королевской опере из кожи вон лезли, чтобы предоставить мне доступ к истории продажи билетов – очевидно, надеялись, что я после этого наконец оставлю их в покое. Прошерстив ее, я выяснил, что Уильям Скермиш и Брендон Купертаун были на этом спектакле в один и тот же вечер. Случайное стечение обстоятельств погубило Уильяма Скермиша и стало причиной гибели и увечий многих других. И это, как я уже сказал, очень угнетало.

«Если хочешь быть полезным, – сказал когда-то Найтингейл, – надо учиться прилежнее, запоминать быстрее. Надо больше работать».

Я бы задержался у Лесли еще немного, но меня ждало задание.

В соседней палате Найтингейл сидел на своей койке и разгадывал кроссворд в «Телеграф». Мы с ним обсудили эпизод с исчезнувшим половым органом.

– Vagina dentata, – сказал наставник. Не очень-то меня успокаивал тот факт, что это явление, оказывается, достаточно частое, чтобы получить научное название на латыни.

– Характерно для азиаток, возможно, стоит поискать в Чайна-тауне.

– Но точно не японка, – сказал я, – так утверждает потерпевший.

Найтингейл выписал на листок названия книг, которые я должен буду найти в библиотеке, когда будет время, и просмотреть.

– Но только не сегодня, – предупредил он. – Вы нервничаете?

– Многое может пойти не так, – пояснил я.

– Главное, ничего не пейте, – сказал он, – и все будет в порядке.

По пути обратно в Безумство у меня возникли кое-какие подозрения насчет природы таинственной похитительницы членов. Войдя в особняк, я первым делом отправился на поиски Молли. И обнаружил ее на кухне, она там резала огурцы.

– Молли, а вы давно ходили в ночные клубы? – спросил я.

Перестав стучать ножом, Молли повернула голову и устремила на меня мрачный взгляд черных глаз.

– Уверены?

Пожав плечами, Молли отвернулась, и нож застучал снова. Я решил, пусть Найтингейл сам разбирается с этим делом. Все-таки четкая вертикаль подчинения – великая вещь.

– Это что, нам в дорогу? – спросил я. – Сэндвичи с огурцом – и все?

Молли кивком указала на остальные ингредиенты: салями и ливерную колбасу.

– Да вы что, издеваетесь?!

Сочувственно глянув на меня, Молли достала бумажный пакет с заранее приготовленным ланчем.

В гараже рядом с «Ягуаром» громоздилось чемоданов шесть, не меньше. И еще одна сумка висела на плече у Беверли. Потом выяснилось, что там лежит, – Беверли скупила весь ассортимент верхней полки парикмахерского салона «Пекхэм». Она много слышала о жизни за городом и не желала рисковать.

– Ну почему я? – спросила она, пока я загружал вещи в багажник.

Я открыл ей переднюю дверцу. Она села, пристегнулась, поставила сумку на колени и обхватила ее обеими руками.

– Таково соглашение, – ответил я.

– А меня спросить не надо, да?

Я сел за руль и открыл бардачок, дабы проверить, что там лежат бутылка минералки и пара батончиков «Марс». Убедившись, что стратегический запас на месте, я завел мотор и выехал из гаража.

Беверли молчала до третьего съезда с М4.

– Это Крейн, – сказала она.

– Где?

– Река Крейн, – пояснила Беверли, – мы ее только что проехали.

– Одна из твоих сестер?

– Последняя по эту сторону реки.

На пятнадцатом съезде я свернул на М25. Движение, к счастью, было свободное. Заходя на посадку в Хитроу, прямо над нами пролетел аэробус А380 – так низко, что, клянусь, можно было разглядеть лица пассажиров в иллюминаторах.

– А что же она не явилась на прием? – спросил я.

– Она все время где-то за границей, – ответила Беверли. – Постоянно куда-то летит. То шлет эсэмэски с Бали, то открытки из Рио. Прикинь, она купалась в Ганге! – с ужасом и отвращением добавила она.