Реконструкция. Возрождение

— Сигару? — предложил мистер Кох, открывая небольшую шкатулку на своем столе.

Свен вежливо отказался, а Альберт с удовольствием взял одну и с видом знатока понюхал.

— Сын рассказывал, что у вас есть большая склонность к наукам, — сделав глоток хорошо выдержанного напитка, Кох прислушался к своим ощущениям и, явно оставшись доволен вкусом, продолжил: — Что у вас неплохо получается, и вы делаете подающие надежды успехи.

— О! Он настоящий полиглот, — поспешил заверить Альберт. — Впитывает все, как губка. Феноменальная успеваемость. Все профессора на него просто молятся, да, Свен?

— Перестань, Берти. Я просто много учусь и хочу стать инженером, а это, как, ты знаешь, само по себе на голову не свалится, — отмахнулся Свен, осторожно отпивая еще и чувствуя, как по телу мягкой волной начинает разливаться тепло, от которого слегка кружило голову. — Путь предстоит неблизкий. Мы пока еще находимся в самом начале.

— Потрясающе! Скромность! Воспитанность! Ум! — улыбнулся Кох-старший. — Вот что всегда отличало истинных британцев от остальных народностей, не так ли. Как раз такие люди и должны стоять у истоков нового мира. Именно сейчас, когда планета только-только поднимается с колен. Молодые, талантливые, энергичные! За вами будущее!

— Полно тебе, отец, ты только посмотри на него, — рассмеялся Альберт, опускаясь в глубокое кресло возле стола и смотря на Свена, который покраснел то ли от волнения, то ли от выпитого виски. — Хватит смущать гостей.

— Я предвижу ваше великое будущее, джентльмены, — тоном, не терпящим возражений, ответил Генри Кох и провозгласил новый тост: — Университет призван заронять в вас зерна культуры и драгоценных знаний, бережно передаваемых из поколения в поколение. И со временем, поверьте, они начнут приносить невероятные плоды. За будущее!

— За будущее!

— Прогресс неотделим от истории, ибо движет ее вперед. Нужно отдать должное инженерам Германии, трудившимся в научных лабораториях во время войны, создававшим невероятные машины и вооружение, — продолжая рассуждать, Кох подлил себе еще немного виски. — Сколько дерзких придумок, какая невероятная фантазия.

Свен вздрогнул, вспомнив ужасные дни, проведенные в «Собиборе». Призрачный кошмар вновь зашевелился где-то у него в душе. Неужели он так и будет неотступно преследовать его до конца дней. Кровавый молох, медленно сводящий с ума.

— Вы восхищаетесь ими? — дрогнувшим голосом спросил он, внутренне холодея от того, какой может услышать ответ.

— А вы? — вопросом на вопрос парировал Кох-старший.

— Но ведь все эти изобретения были призваны нести разрушение, смерть, — возразил он. — Что это, если не орудия убийства?

— Идея Гитлера была отнюдь не в уничтожении мира, но в постройке нового! Он просто хотел отделить зерна от плевел, — возразил Кох-старший. — Все, что случилось, все эти бессмысленные смерти — всего лишь вынужденная необходимость. Я ни в коем случае не поддерживаю и не защищаю это, отнюдь. К сожалению, как все безумцы, он был слишком идеалистичен! И пытался достигнуть цели методом огня и меча, тем самым изначально выбрав ошибочный путь. В результате фюрер не смог совладать с властью, которую держал в руках, и, в конечном итоге, она вскружила ему голову. И он пал. Змей пожрал собственный хвост.

— Как мир, построенный на крови и жестокости, может быть счастливым? — спросил Свен. — Вспомните историю, ни одна война или крестовые походы не оставляли после себя благополучный мир. Это путь саморазрушения.

— Но они, так или иначе, меняли его. Благополучие приходит не сразу, нужно трудиться и набраться терпения, — философски заключил Генри Кох. — Если у дерева ампутировать больную ветвь, со временем на ее месте вырастет молодая и даст новые плоды. Все встает на места. Новое поколение сменяет старое, и задача родителей всеми силами поддерживать его, обеспечивая процветание будущему.

— И все-таки я уверен, что прогресс и историю можно двигать без применения насилия, — покачал головой Свен. — Наука призвана созидать, а не сеять разрушения. Она должна делать мир лучше, а не разрушать его.

— В первую очередь, наука призвана служить обществу и открывать новые горизонты.

— Вот именно! — Альберт, в своей привычной манере, азартно прищелкнул пальцами. — Так и не иначе.

— Вы еще молоды и наивны, Свен, — с отеческой улыбкой констатировал Генри Кох. — Но со временем ваше представление о мире изменится, и вы взглянете на окружающие вас вещи совершенно по-другому.

— Отец, прошу тебя, — вставая с кресла, примирительно рассмеялся Альберт, видя замешательство друга, и, подойдя к нему, положил руку Свену на плечо. — Не слишком ли много информации в один вечер. Вы только познакомились, мы с дороги. Впереди целые каникулы, и у вас еще будет достаточно времени, чтобы обо всем поговорить и всласть пофилософствовать. Если, конечно, у тебя, по обыкновению, не случится важных и неотложных дел.

— Разумеется, ты прав, сын, — взглянув на массивные напольные часы, кивнул Генри Кох, ставя бокал на журнальный столик. — Мистер Нордлихт, Свен, нижайше прошу простить меня за чудовищную бестактность.