Реквием патриотам

— Твоя любая из них, — усмехнулся парень в синем кимоно, делая приглашающий жест обнажённой катаной.

— Благодарю, — кивнул Дзюбей.

Опомнившиеся женщины вновь кинулись в атаку, но теперь две из них противостояли наёмнику и лишь одна самураю. Выбор их объяснялся крайне просто — самурай был вымотан схваткой, в то время как вновьприбывший оказался для них «тёмной лошадкой».

Дзюбей отступил на полшага, приняв первые удары на ножны, специально для этого проложенные сталью, тут же обнажил катану, крутнулся вокруг себя и полоснул для пробы на уровне животов женщин. Те легко увернулись, но кое-что заметить Дзюбей смог. Как и многие (да почти все) воины островов Такамо эти две женщины не слишком ловко сражались в паре, немного мешая друг другу.

Дзюбей прыгнул вперёд, как раз между ними, так что клинки кама[69] и вакидзаси мелькнули буквально у самого лица наёмника, глухо клацнув друг о друга, на мгновение сцепившись. Женщины замерли на мгновение и его Дзюбею хватило с лихвой. Стоявшую слева от него наёмник ударил ножнами в бок, заставляя согнуться, в горло второй вонзился клинок катаны. Чтобы не терять времени, освобождая его, Дзюбей выхватил из разжимающихся пальцев умирающей вакидзаси и коротким движением прошёлся им по горлу так и не успевшей прийти в себя после удара в бок противницы.

Освободив всё же клинок своего меча, Дзюбей повернулся к самураю в синем кимоно и последней из воинственных женщин. Та, однако, была уже мертва, а самурай стоял, прислонясь спиной к дереву и чистил клинок своего меча о лоскут, отрезанный от одежды его противницы.

— Кому же я помог? — поинтересовался Дзюбей, занявшийся тем же.

— Сакаки Юсиро, — представился самурай, убрав катану в ножны.

— Кирияма Дзюбей, — кивнул в ответ Дзюбей, проверяя хорошо ли очистил клинок от крови. — Что это за озверевшие женщины, а? Так кидаться на мужчин.

— Они были жрицами какой-то богини, чей храм находится в замке Тенгэн, — ответил назвавшийся Юсиро. — Теперь они служат Злодейскому трио, захватившему этот замок.

— Совсем, видимо, озверели без мужчин, — усмехнулся Дзюбей.

Юсиро посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал, довольно невежливо повернулся спиной и вскоре скрылся среди деревьев.

— Мог бы и спасибо сказать, — бросил ему вслед Дзюбей, забрасывая меч обратно за плечо и поворачиваясь в противоположном направлении.

Что-то подсказывало наёмнику, что этим грубияном он ещё встретится.

Мы покинули Зэген на следующее после разговора утро, расплатившись с хозяином гостевого дома. Было невозможно жарко, мне казалось, что я весь истеку потом ещё до полудня. Дорога наша лежала на запад, к замку Тенгэн, и я чувствовал, что она будет далеко не столь лёгкой, как представлялось мне в Химэндзи. По слухам остров был не только наводнён насильниками, убийцами, разбойниками и ронинами всех мастей, но и ещё люди вполголоса шептались о некоем ночном убийце, жестоко рас справляющемся с калеками и уродами. В былое время с ним бы покончили в течении нескольких дней, однако при царившем на острове беззаконии убийства могли продолжаться вечно.

У меня была ещё одна причина уйти из Зэгена. В город приехал отряд правительственных самураев, возглавляемый ни кем иным, как моим старым знакомым юным Куки Сейсиро.

— До замка идти дня два, — произнёс Делакруа, вглядываясь в смутные очертания замка, — однако пройти их нам будет нелегко. Слишком много всякого сброда шляется тут.

— Они могут стать для нас сущим кошмаром, — буркнул я.

— Могут, — кивнул Делакруа, — но не станут. Звери имеют приятное качество вцепляться друг другу в глотки. В то время как люди движутся к цели, минуя все препятствия.

— Ты считаешь всех собравшихся на этом острове дикими зверями? — удивился Кэнсин.

— Возможно не все они звери, — пожал плечами Делакруа, — но, к примеру, те, кто напал на тебя тогда, в Зэгене, по-твоему, были людьми.

— Может быть, не совсем, — задумчиво произнёс Кэнсин, — однако и совсем уж зверьём их считать нельзя.

— Отчего же? — вмешался я в их беседу. — Бывает такое время, когда в людях просыпается звериное начало, недаром же наши воины до сих пор носят звериные маски-мэмпо. Я своими глазами видел как воины, блистательные и благородные в мирное время, обращаются в демонов или диких зверей во время сражения.

— Но ведь вне сражения они остаются людьми и это не даёт никому права приравнивать их к зверью.

— Сейчас и здесь творится полное беззаконие, что делает его в чём-то подобным полю боя, обнажающему подлинную сущность человека. Да и сражаются тут едва ли каждую минуту. — За расслабленной походкой Делакруа угадывалась настороженность воина готового к бою в любую минуту.

— Что можешь сказать мне? — усталым как обычно голосом поинтересовался Оборо у Аоки.

Последнего до крайности раздражала эта манера старого предводителя их Злодейского трио, да и сам он раздражал Аоки.

— Отребье со всех островов стекается к нам, — бросил Тоума, не стараясь скрыть презрения к тем людям, которыми командовал. — Если их паломничество будет идти теми же темпами, в остальной стране скоро установятся мир и покой.