Реквием по живущему

И через пять дней он ее увидал. Сперва он услыхал смех и потянул за уздцы лошадь, потом развернулся в седле и заглянул за незнакомый плетень. Он подъехал к воротам и постучал в них кнутом. Поприветствовав хозяина, спешился и вошел в его дом. За обедом говорили мало, а хозяин внимательно изучал исподлобья его крупные руки. Отец почти не угощался и только шнырял зрачками за каждым раздавшимся шорохом. За пять дней он побывал во многих домах, но нигде прежде не слышал такого смеха. Теперь он хотел взглянуть на ту, что смеялась так, будто никогда не ведала скуки и боли. Спустя добрый час, в течение которого она даже не выглянула из-за женской половины, он сказал: «Ищу одного человека. Объехал уже два ущелья, но так его и не встретил. Сегодня мне почудилось, что я его услыхал. Ради этого человека я объездил два ущелья, но услышал его только в твоем. Теперь мне надобно его увидеть. Позови свою дочь». Побелевший от гнева хозяин ответил не сразу. С минуту они сверлили друг друга глазами, а потом тот сказал: «Благодари Бога, что ты мой гость. Да помни, что не успеешь за порог выйти, как превратишься из гостя в мерзавца. А с мерзавцами такое дело, что любого из них и под зад пнуть можно». На что отец, придвинувши грудь к своим рукам и уперевшись в край стола, отвечает: «Уж не думаешь ли ты меня запугать? Или, может, оскорбить хочешь? Да ведь негоже оскорблять того, кто через месяц тебе зятем станет. Если, понятно, сам того пожелает. Но для этого ему надобно сперва на нее поглядеть. Позови свою дочь». Потом между ними колеблется рябью тесная тишина, и чем ее больше, тем труднее хозяину подобрать к ней слова. А будущий отец мой, не мигая, торопит его плотным взглядом, и что-то в том взгляде мешает хозяину с ним разругаться. Наконец, он сдается. Она выходит к ним с низко опущенной головой и похожа на трепет птицы, пойманной в силки. «Покажи мне лицо,— говорит отец,— и посмотри в мое...» Это продолжается не дольше секунды, потом она убегает, вспорхнув как ладный юный зверек, и исчезает за занавеской. Отец смахивает пот со лба и обращается к хозяину изменившимся голосом: «Давай-ка столкуемся. Мы столкуемся быстро, как два бедняка. Все, что у меня имеется, так это кинжал и черкеска. Да та кобыла, что стоит на твоем дворе. Есть и клочок земли — чуть больше, чем можно сунуть за пазуху. И вот эти руки, готовые к любой работе. Еще у меня есть младший брат и старый отец, никогда не знавший богатства. Есть полный дом всегда голодных ртов да полная вязанка дров на зиму. Их у нас всегда хватает. Но единственное, что есть у меня в избытке,— это прошлое. Его у меня столько, что пойду на все. Если понадобится, я ее украду. Я умыкну твою дочь, коли придется. Лучше отдай ее за меня по-хорошему. Сейчас я уйду, а ты подумай. Через несколько дней зашлю к тебе сватов». На этом он замолкает, благодарит хозяина за гостеприимство и покидает его хадзар. А вернувшись в свой, говорит моему деду: «Я нашел...Ехать, мол, туда-то и туда-то. Обождем с десяток деньков и отправим сватов». А старик спрашивает, как, мол, ее зовут. И отец говорит, что она, мол, ему тоже понравится. «Как ее имя?— повторяет дед, а когда отец опять увиливает от ответа, вскипает: — Ты даже не поинтересовался именем!»

«Я опишу тебе ее,— защищается отец.— Она похожа на...» — «Плевать мне, на кого она похожа!

ревет старик.— Пусть она будет похожа хоть на крючок, хоть на кукурузный початок, хоть на желтый зуб, хоть на забор, хоть на печную трубу или пивной котел, пусть она будет похожа хоть на тебя самого — мне на это плевать! Коли нет у нее имени, я знаю, на кого она не похожа. А не похожа он пока лишь только на мою невестку...» — «Нет,— упорствует отец.— На твою невестку она похоже больше всего. Или я мало похож на твоего старшего сына...»

В общем, старику вновь приходится уступить. И через пару недель они снаряжают сватов, но, воротившись, те не привозят с собой ничего, кроме ее имени. И тут уже загорается азартом мой дед. Борода его возмущенно ходит ходуном под крепко стиснутыми зубами. Он идет к себе, а спустя минуту опять оказывается в комнате, где понуро стоят оба его сына. Он швыряет им под ноги сверток и говорит: «Скормите ему кинжал, а коли не примет — меняйте на себя! Тогда уж сами его слопаете. Жених проглотит лезвие, а подженишник — ножны! Убирайтесь! Даю вам сроку два дня».