Религия Библии. Христианство

Синодальный перевод масоретского текста Торы в Бытии [6: 4-7] страдает видимой непоследовательно­стью. Приведем его полностью: «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали ра- ждать им: это сильные, издревле славные люди. И уви­дел Господь, что велико развращение человеков на зем­ле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил <...> ибо Я раскаялся, что создал их».

Читающему синодальный перевод не совсем понят­но, почему исполины, да еще «сильные, издревле славные люди», вызывают у Господа чувство раскаяния за созда­ние человечества. Однако слова еврейского подлинника проясняют смысл. Nephilim — исполины — это не столько большие по росту существа, сколько разрушители, нис­провергатели. Корень neph в первую очередь содержит именно эти смыслы. Называя этих же людей сильными (gibborim) и славными, Библия отнюдь не дает им этим положительных характеристик, подчеркивая лишь мощь разрушительной энергии исполинов и известность, ко­торую они приобрели себе ею. Тогда выводы Бытия (6: 5) становятся вполне нравственно объяснимыми.

Но эти стихи шестой главы Бытия ставят и еще один нравственно ориентированный вопрос. Если некото­рые земные женщины стали вступать в связь с сынами Божиими, то почему Господь осуждает всех человеков, как женщин, так и мужчин, и обрекает всех их на уничтоже­ние в водах потопа? Параллелизм потопа и грехопадения праотцев позволяет, как мне кажется, найти пути отве­та. Потоп — это в большой степени повторение ситуации грехопадения. Вновь змей вошел к жене (сыны Божии — к дочерям человеческим), вновь от этого союза родились дети — противление, гордость, погибель.

В некотором смысле начало шестой главы Бытия мо­жет рассматриваться даже как грехопадение наоборот. Если сыны Божии — это ангелы, небожители, то не они прельстили дочерей человеческих, но сами прельстились ими, их красотой. Соединение с проклятыми за грех Евы ее потомками означало соединение с проклятием и гре­хом. Ангелы предпочли исполнять свое страстное жела­ние, а не быть посланцами Бога, для чего они и были созданы в начале. Для сынов Божиих браки с дочерьми человеческими стали погибельными, а рожденные от та­ких браков исполины-нефилимы как бы вдвойне падши­ми — и через волю первого человека и его потомков, и че­рез волю тех ангелов, которые предпочли служение своим страстям служению Богу. Именно поэтому «все мысли и помышления сердец» этих исполинов «были зло во вся­кое время». И для этих нефилимов возвращение в сти­хию небытия, издревле символизируемую водой, было вполне естественным концом.

Спасся же из вод потопа лишь тот, кто был открыт Богу, кто знал только добро и не соединялся со злом, то есть пра-вед-ник. И Библия специально подчерки­вает то, на что лишь намекают месопотамские легенды об Атрахасисе и Зиусудре, — «Ной был человек правед­ный и непорочный в роде своем: Ной ходил пред Богом» (Быт. 6: 9), как Адам до грехопадения и как Енох. То есть истинной причиной спасения Ноя были не стены ков­чега из дерева гофер, но его чуждость злу и всецелая от­крытость божественному добру. Настоящим исполином, исполином духа, сыном Божиим был он, а не злосчаст­ные нефилимы.

Герой Библии

Эта перспектива, которую школьное богословие назовет нравственной или этической, не эксплицировалась в до- библейских традициях Переднего Востока. Как уже гово­рилось, именно объяснением причины разлада между Богом и Его творением отличается Библия от древней­ших памятников Египта и Месопотамии, авторы которых переживают ту же самую предельную задачу человека — победу над разделенностью и смертью, но не решаются доверить свои знания письменному слову. Древнее ми- стериальное знание о том, что человек сам причина сво­ей бедственности, что его совершенство образа Божия им самим обращено в ничто, в mv, не доверялось нико­гда до Библии мертвой букве. Но незаписанное знание не значит несуществующее. Если бы этого знания не суще­ствовало в добиблейском человечестве, то упование и на­пряженное искание вечной жизни египтянами, шумера­ми, аккадцами, хананеями, критянами и греками было бы абсурдом от абсурда. Долгое же существование норма­тивных сотериологических практик почти что с безуслов­ностью указывает нам на присутствие знания об опыте падшести в имплицитном богословии Древнего Востока.

Библии дана была миссия эксплицировать сокровен­ное. И именно для того, чтобы эта экспликация произо­шла, был призван Аврам из Ура Халдейского. Но текст не может быть убедителен, да и вообще вряд ли может быть создан, если его создатели и хранители не соответствуют духу текста, не исполняют его повелений, не олицетво­ряют собой заложенный в нем смысл. В конечном счете, не человек для текста, а текст для человека.