Религия Библии. Христианство

В этом смысле Книга Иова — апофатический текст, текст, говорящий о непознаваемости Бога, может быть, яснее, чем другие тексты Библии. А вторая истина от­крывается через пролог. Оказывается, что вся эта дра­ма есть испытание человека. И как часто бывает в нашей жизни, когда у нас что-то не получилось, когда мы ска­зали не то, что надо, и не сказали того, что надо, то мы потом в душе проигрываем ситуации, и перед зеркалом мы сами — герои и умницы. Вот примерно то же самое и Книга Иова: Адам пал, а Иов — победил, он не поддал­ся слову жены. Вы помните, ему жена говорит: «похули Бога и умри» — то же самое, что говорила, по сути, Ева Адаму, но Иов сказал «нет». Он не послушал свою шак- ти, то есть он был Адамом победившим, а не проиграв­шим в поединке, и Бог ему возвращает все утраченное и приумножает в изобилии.

И в этом смысле Книга Иова является не богословским апофатическим текстом, а текстом ожидания Искупителя, ожидания того, кто победит, кто не перед зеркалом, не умозрительно, но в жестокой новой схватке не примет искушение сатаны и отвергнет его посул.

Глава 5

Несбывающаяся надежда

Вставший в пролом стены

В воспоминаниях Ивана Алексеевича Бунина есть такой замечательно смешной эпизод. Он в юности с поэтом Бальмонтом в Одессе пошел купаться в море, и вдруг на берег им навстречу вышел какой-то огромный, види­мо, купавшийся или мывшийся в море биндюжник, ко­торый на них, конечно, никакого внимания не обратил. Но Бальмонт, маленький, рыженький, в очечках, выско­чил и сказал: «Чудовище, я вызываю тебя на бой!» Тот его смерил сонным взглядом, схватил в охапку и выбро­сил в колючие кусты, откуда Бальмонт вылез весь окро­вавленный. Так вот, на самом деле человечество хотело вызвать на бой чудовище, страшно боялось, чувствова­ло, что не победит, но желало вызвать, оно желало вновь отыграть то, что было один раз проиграно. И в этом смыс­ле интуиция Бальмонта, чудака, фанфарона, совершенно верна, только проявилась она в смешной форме.

Тот, кто вызовет чудовище на бой и победит его, име­новался в народе Библии Машйах (Мессия), то есть «по­мазанник». Помазанник — это тот, на кого излит елей. Слово это большинством израильтян понималось очень буквально. Машиах, полагали они, это — царь, то есть че­ловек, на которого при помазании на царство был излит елей — особое благовонное растительное масло. Но вы помните, что елей стал использоваться в религиозных обрядах задолго до появления монархии, еще в среднем неолите. И тогда он был символом прощения грехов, об­разом милости Божией к умершим, а может быть, и к жи­вым[25]. Истинный Мессия, истинный помазанник не дол­жен иметь в себе греха, потому что грех Адама — это те ворота, через которые в каждого человека входит тот, кто предложил Еве плод с древа познания добра и зла.

Поиском Мессии, мыслью о Мессии заняты люди Библии. Они заняты этим в нескольких планах. Первый — это план абсолютной покорности воле Божией. Адам со­грешил непокорством, следовательно, надо быть покор­ным. Бог надевает на шею Израиля, то есть того народа, который произошел от Авраама, «тяжелые и неудобо- носимые» бремена закона. Посмотрите книги Левит, Второзаконие, Числа, прочтите все эти подробные жре­ческие указания, представьте себе, что это все надо ис­полнять. Это очень сложный, до мелочей расписанный ритуал. А малейшие ошибки, упущения, искажения — грех, за который Бог наказывает сурово, тем более если ошибки случились от небрежения, нерадения. Если по­смотреть на все это бесчисленное множество установ­лений, то становится ясно, что жизнь человека — это сплошное, ежеминутное исполнение Закона, и поэтому слова о том, что никто никогда не исполнил Закон це­ликом, сказанные в Новом Завете, воспринимались са­мими иудеями, слушателями Иисуса, как всем известная истина. Каждый вспоминал, что он действительно что-то где-то нарушал, больше или меньше, чаще или реже, но неизбежно нарушал.

Итак, первый принцип — это соблюдение воли Божией, невозможное, но постоянно необходимое. Это, как в математике, стремление к пределу, которого до­стичь невозможно.

Второй принцип, принцип важнейший, — это испол­нение воли Божией без ожидания воздаяний. Это — уничтожение в себе личной заинтересованности. Мы­то все как делаем? Вот, будем благочестивы, будет нам хорошо. А тут говорится, что и ты сойдешь в Шеол, и ты станешь ничем. Надежды на личное бессмертие — как на Георгиевский крест, награду за доблесть, как гово­рил Лев Толстой, такой надежды на это нет. А испол­нять Закон — надо. И тот, кто соблазняется и начинает поклоняться Астартам и Ваалам, то есть тот, кто ищет личного бессмертия, тот — самый большой грешник, тот в наибольшей степени проклят, ибо он в Боге ищет сво­его, а не Божиего.