Религия в Китае. Выживание и возрождение при коммунистическом режиме

Покупательница отказывается от первоначально намеченного товара и ищет то, что в состоянии каким-то образом его заменить. Она может выбрать что-то очень близкое, например, другой вид свежего мяса вместо говядины, или нечто более отдаленное – замороженное или консервированное мясо, либо что-то совсем иное – какой-то другой продукт питания [Корнай 2000: 258].

Но некоторые потребители находят необычные альтернативы вынужденной замены, предлагаемой официальным рынком, и эти альтернативы в известной степени близки к желаемому продукту. Например, когда говядина и другие обычные виды мяса в магазинах недоступны, вместо перехода на вегетарианскую диету покупательница, о которой идет речь в наших примерах, может решить сама выйти на охоту за дикими животными или экзотическими насекомыми. Такого рода замена может предполагать необычное поведение, выводящее потребителя за рамки рынка, но иногда жизнь заставляет людей охотиться и заниматься собирательством вместо приобретения пропитания в торговых точках. Многие мои соотечественники, особенно мои ровесники, поступали в самые трудные годы «культурной революции», когда рацион, выделявшийся на человека в моей деревне, составлял 165 граммов продовольствия, то есть около трети фунта, именно так. Насекомые – кузнечики, цикады и жуки-листоеды, лягушки и свиное сало считались изысканными деликатесами. Даже при том, что подобные виды пищи казались некоторым людям отвратительными, все-таки такая альтернативная замена была удовлетворительнее, чем полное отсутствие белка.

Похожим образом дело обстоит и в духовной жизни. Хотя некоторые люди остановились на коммунизме, другие посчитали, что ортодоксальная идеология и атеистический материализм не смогут удовлетворить их духовные потребности. Страдая от нехватки «духовного белка», люди обращаются к альтернативам, более всего напоминающим религию. Такие духовные альтернативы не предполагают вступления в религиозную организацию, перемен в поведении, которые выдадут принадлежность к определенной конфессии, или принятие новой духовной либо религиозной самоидентификации. Поэтому они не влекут за собой таких последствий, какие может повлечь в условиях репрессий практика институциональной религии.

Во время «культурной революции» основной формой альтернативной духовности, как сказано выше в главах 4 и 5, был культ личности председателя Мао. Коммунистическое рвение было исподволь подменено культом вождя. Это может показаться странным, но такое явление объяснимо с точки зрения экономики дефицита. Знаменательно, что культ личности руководителя – общая болезнь коммунистических режимов: Мао в Китае, Сталин в CCCR Тито в Югославии, Кастро на Кубе, Хошимин во Вьетнаме, Ким Ир Сен в Северной Корее. Вынужденная замена религии —атеистический коммунизм – уступил альтернативной замене, предполагавшей обожествление коммунистического вождя и поклонение ему. Индивиды, фактически молившиеся Мао, испытывали чувства, которые были практически религиозными.

В Китае эпохи реформ процветают два вида альтернативной духовности, которые не маркируются как религиозные явления. Одна из них практикуется под предлогом сохранения традиционной культуры (практики народной религиозности). Другая позиционирует себя как развитие науки о здоровье (цигун как культ оздоровления). Они составляют основное содержание серого рынка религии, как описано выше в главе 5. Интересно, что сам Мао часто выступает в народном культе как один из богов-покровителей [Heibrunn 1997: 20-24; Gao, Quang 2011].