Ремесло Небожителей

– Постой, а как же Эдаль? Значит, она разбудит меня в небесном саду и больше не нужна? Пусть её ни за что ни про что казнят?! И Ламавина тоже?

Госфен смеяться прекратил, но заулыбался как-то совсем уж лукаво. Подмигнул и произнёс непонятное:

– И этих своих приятелей не хорони раньше времени. Илва сумела из Небесного Города лазейку найти, а мы из княжьей тюрьмы дорогу и подавно отыщем.

«Так Илва жива? Что ж ты врал?!» – хотел было переспросить Трай. Но не переспросил.

Глава 2. Эдаль

Пить вино Эдаль пристрастилась, когда торговала бакалеей в Берестовье. Наверное, укрыться от тревожных мыслей таким нехитрым способом пыталась. Или всё дело в теле неведомой барыни, что досталось по мене? Привычным оно было к выпивке и толк в винах знало. Особенно приятными казались сладкие весурские. Не то чтобы Эдаль напивалась допьяна, но пропустить стаканчик-другой за обедом никогда не отказывалась. Фальнар эту слабость всячески приветствовал.

Клюквенку в трактире она сперва пить не собиралась, чуть-чуть пригубила за компанию. Но крепкий напиток неожиданно пришёлся по вкусу, не заметила, как «наклюкалась». Лишь когда голова закружилась, поняла, что изрядно пьяна и пора уходить в номер, укладываться в постель, пока не случился какой-нибудь конфуз. Поднялась из-за стола и почувствовала, что не только голова, но и ноги сделались тяжёлыми, свинцовыми. Хорошо, кто-то взял под руку, помог подняться по лестнице. Сначала Эдаль не сообразила, кто это, потом увидела – Фальнар, муж. О том, что это не Фальнар, а смешной глуповатый парнишка Мави, она вспомнила, когда тот принялся неумело развязывать шнуровку на платье. Хотела прогнать, но сил никаких не осталось, и Эдаль покорилась неизбежному – пусть будет, что будет. Только лицо отворачивала, когда парень полез со слюнявыми поцелуями.

Ни раздеться, ни лечь в постель они не успели. На лестнице громко затопали, зашумели, грохнули чем-то тяжёлым о незапертую в спешке дверь. В следующий миг комната наполнилась блестящими кирасами – стража! Ошеломлённая Эдаль на какое-то время вовсе перестала соображать, что происходит. Её заставили обратно зашнуровывать платье, помогая нарочито грубо и бесцеремонно, – не столько помогая, сколько лапая за грудь! – накинули на плечи манто, повели вниз. Там затолкали в ожидавшую у входа гостиницы закрытую карету, повезли куда-то. Куда – Эдаль не видела: шторки на окнах были тщательно задёрнуты, по обе стороны от пленников сидели стражники. Ламавин попытался возмущаться, сунулся к окну, но мигом получил увесистый тычок и затих, втянув голову в плечи.

Карета ехала и ехала, поворачивала, то убыстряла, то замедляла ход, мерно покачивалась, и Эдаль вновь начало мутить. Вскоре она не могла думать ни о том, куда их везут, ни о том – зачем. Лишь бы доехать хоть куда-нибудь, лишь бы эта треклятая карета поскорее остановилась, и ей разрешили выйти наружу, на свежий ночной воздух!

В конце концов желание сбылось. Карета замедлила ход, сидевший на передке капрал что-то крикнул, впереди гулко лязгнуло. Карета проехала ещё немного, повернула. Остановилась.

– Выводи! – гаркнул капрал.

Стражники распахнули дверь, вытолкали пленников. Но тошнота не хотела отступать. Эдаль схватилась за горло, попыталась задержать рвущийся наружу жгучий комок.

– Чего стала? Топай давай!

Её подтолкнули в спину, заставляя идти. Куда? Она видела только груботёсаные каменные плиты под ногами…

– Разрешите доложить, ваше превосходительство! Арестованные доставлены.

– Вижу, что доставлены…

Кроме стражников, что привезли их, здесь были ещё какие-то люди. Тот, кого назвали «превосходительством», шагнул к Эдали, протянул руку, намереваясь взять её за подбородок, чтобы лучше рассмотреть лицо… и тут жгучий ком вырвался! Эдаль согнулась пополам, попыталась отвернуться, но отворачиваться было некуда – её окружили со всех сторон. Брызги полетели на ботфорты солдат, и «превосходительству» досталось.

– Ах ты ж сука! – Возмущённый капрал замахнулся.

– Отставить! Всё, свободны.

Солдаты поспешно затопали прочь. И приступ тошноты миновал. Эдаль выпрямилась, опасливо глянула на «превосходительство». Это был высокий широкоплечий мужчина в коротком кожаном плаще без знаков различия и таких же кожаных штанах, заправленных в ботфорты. Лица она не увидела – незнакомец отвернулся, отдавал приказания тюремщикам. То, что это именно тюремщики, Эдаль поняла сразу. И что привезли их в тюрьму – тоже. Чем иным могло быть угрюмое трёхэтажное здание с толстенными стенами и крошечными окошками, забранными решётками?

– Этих до утра запереть в какую-нибудь из нижних камер. Да выбирайте получше, сухую! И одеяла выдать не забудьте, а то ещё околеют. Утром я приеду, распоряжусь, что с ними делать. Всё поняли?

– Так точно! – недружно гаркнули тюремщики.

– Вот и замечательно.

Генерал повернулся и, не взглянув на пленников, размашисто зашагал через тюремный двор.

– Постойте, уважаемый господин! – осмелился подать голос Ламавин. – Эт ошибка какая-то неправильная! Мы ни в чём не виноватые! Мы только нынче из Берестовья приехали!