Ренар Холл

Сердце пропустило удар. Я провела пальчиками по нашей родовой фамилии, словно на какой-то миг оказалась рядом с батюшкой. Неужели в книге действительно сказано о нас? Осмотрела форзац. На нем ровными буквами, чернила на которых от времени поблекли, указывалось: "Моей ласточке Шамани. Храни силу рода Гессен-Ульштайн и неси свет с гордостью и достоинством. С любовью, твой батюшка".

Гессен-Ульштайн… Однажды мы с батюшкой гостили у старого графа Гессен-Ульштайн. Род жив. Но, если жив, почему тогда их книга в библиотеке господина Ренара? Мне не хотелось признавать очевидную вещь из-за зарождающейся симпатии к хозяину дома. Род может остаться, но утратить магию, если ее носитель погиб и не успел передать дар. Особенность магов солнца в том, что дар может воспринять лишь старший потомок, вне зависимости от пола… Выходит, его высочество убил графиню Шамани Гессен-Ульштайн? Ведь только так они бы отдали столь ценную книгу. Но, если убил, то по какой причине? Быть может, это ее дух летает по библиотеке и она отогнала меня от книги?

Вопросов становилось все больше и от них, признаться, бросало в дрожь. Впрочем, для дрожи было множество причин: извечный холод замка и морозящее кровь ощущение взгляда в спину.

* * *

— Сколько их на этой неделе, Джаспер? — эрцгерцог откинулся на спинку кресла и смерил племянника отрешенным взглядом.

Несмотря на всю важность беседы, мужчина был непривычно рассеян. Мысли против воли возвращались к событиям в библиотеке. Это юное создание с огромными глазами и острым языком отважилось поднять руку на хозяина. Если бы не титул графини, немедленно бы выставил за дверь. Конечно из-за разорившегося рода никакого скандала не будет, но… Это самое "но", невысказанное, еще не оформившееся в определенное отношение к новой служанке зудело на задворках его сознания, мешая сосредоточиться. Она, в отличие от других, не стремится забраться к нему в постель, о чем довольно прямолинейно заявила. Зная о баснословном состоянии его высочества, что может одним лишь росчерком пера вернуть роду Валентайн былое величие, девчонка, тем не менее, предпочитает тяжелым трудом добывать жалкие триста золотых в цикл. Он в день может потратить куда больше. И непонятно, что задевает сильнее: столь показное благочестие или прямой отказ. Его гордость однозначно задета, но прежде подобные пустяки его не волновали…

— Эдвард.

Его высочество поймал себя на том, что отрешенно смотрит на дверь, поглаживая указательным пальцем нижнюю губу. Сейчас он бы предпочел находиться в другом месте, например, по-прежнему, закрывшись отводящим глаза туманом, наблюдать, как графиня, разговаривая с книгами, порхает по библиотеке, определяя каждой свое место.

— Я должен о чем-то знать? — Джаспер вопросительно поднял бровь, тщетно скрывая плутоватую улыбку.

— У меня тот же вопрос. По поводу новой служанки.

— Ничего, чтобы могло вызывать беспокойство.

— Ничего, — словно пробуя слово на вкус, повторил мужчина, выстукивая пальцами по столу тревожный ритм. — Хорошо. Что ты там говорил?

— Хотел бы я знать, что лишило моего дядюшку спокойствия.

— Тебе об этом прекрасно известно, Джаспер. Вот уже пять циклов причина моих тревог неизменна, — его голос, раньше полный боли и грусти, теперь стал холодным и сухим. Чего стоила подобная стойкость, когда сердце обливалось и кровоточило каждый день, каждый миг, когда каждый вздох напоминал ему о прошлом, особенно в этом проклятом особняке, откуда сейчас он не имел возможности сбежать. И она — это нелепое создание, первая, кто различил за маской безразличия горечь пережитого, изуродовавшего душу. Мужчина силой воли отвел мысли о новой служанке, так некстати нарушавшие рабочий настрой.

— Нет, здесь что-то иное, — улыбнулся Джаспер, но эрцгерцог не разделял веселья племянника, а потому разговор перетек в рабочее русло. — Если понадобится — ты всегда можешь мне довериться, — ответа вновь не последовало. — На этой неделе трое.

— Трое, — гнев эрцгерцога нельзя было уловить в спокойной интонации, но он читался в ледяных рунах, змеями поползших по столу от его ладоней.

— Ты знаешь, их будет все больше. Мы можем остановить это прямо сегодня. Нужно только…

— Нет.

— Эдвард. Это становится опасным. Люди гибнут. Среди слуг уже ходят разговоры…

— Они не станут лишний раз болтать. К тому же, слуг она не трогает, — эрцгерцог осекся, понимая, что племянник прав, но не желая, не находя сил принять единственно верное решение. — Мы должны поймать бруту.

— Не трогает? А как же Глория?

— Сама виновата. Ей было сказано не применять магию, — отрезал эрцгерцог, пытаясь оправдать произошедшее, хотя в душе понимал, что смерть этой невинной девушки на его совести. — Джаспер, мы должны, обязаны найти способ вернуть ее.

— Почему ты не можешь оставить это место и жить дальше? Забудь о ней, Эдвард. Ты уже ничего не исправишь. Поехали со мной в столицу, я познакомлю тебя с лучшими женщинами державы…

— Мне не нужны лучшие. Мне нужна всего одна. Найди ее. Найди и поймай. Остальное я сделаю сам…