Репрессированный ещё до зачатия

А с другой забежать стороны… Разница в семнадцать лет. Есть о чём подумать. И так ли уж интересен я ей? Да и знаю ли я её? Чтобы узнать человека, надо, по народной молве, съесть пуд соли. Вместе? Порознь? Да и долговатушко есть. Я съедаю в год один килограмм соли. Значит, вдвоём мы доползём до мечты через восемь лет. Гм… Тогда мне надо будет покупать уже белые тапочки для гробного уюта, а не свадебный смокинг.

Так кто этот третий? С кем она ставит мне рога?

Я пялюсь в круглое зеркальце на подставке, перед которым я обычно бреюсь, трогаю лоб. Даже маленьких рожков не чувствую. Гм…

Да и что рога? Если мужчины носят перья на шляпах, то почему не пофестивалить с рогами как украшениями?

Хватит свистеть в никуда![152] Хватит этих досужих домыслов! Счастье – это риск. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

А дело к тому мажется.

Телеграммой она сообщила, что прилетит ко мне одиннадцатого на десять дней. Рейс 2424.

Десять дней подряд и все праздники!

Одиннадцатого по пути в аэропорт я заскочил в «Турист» оставить свой материал. Балагур Левченко, увидев меня, бухнул:

– Ну, достославный житель Новогонореева,[153] то бишь Новогвинеева плюс Новогероинова, ты чего это сегодня в таком ах наряде? Скажи, на какие олимпийские половые игрища до потери родного пульса собрался?

– Мели, Емеля, твоя неделя! Да ну тебя к Богу в рай! Нуты чего несёшь? Думал бы хоть через раз…

В загсе у нас приняли заявку на 23 апреля. На канун Пасхи. В этот день отмечаются именины Анатолия и память мучеников Анатолия.

Вчера я загодя снял с книжки сто рублей.

– Ну что, – говорю Галинке, – настал черёд взяться за обмундирование невесты?

Она робко кивнула и, неловко прикрывая ладошкой сиротливый бахромчатый рукав жёлтой изношенной кофтёнки, сказала:

– По примете, у девушки на свадьбе должно быть три новых вещи…

– Начнём наряжать нашу гаечку сверху или снизу? От земли? По-моему, надо идти от земли. Начнём со шлёпанцев.

– Ну ты наглый, как танк…Обижаешь… Назвать свадебные белые туфли на высоком каблуке шлёпанцами…

– Как ни называй… Главное, чтоб были красивые.

В салоны для новобрачных пускали только парами.

У магазина на Щёлковской из толпы выскочил один закопчёный кавказец и к Галинке:

– Можно, я с вами пройду?

– Опоздал, генацвале, – сочувствующе сказал я. – Как думаешь, я при ней для чего?

Взяли мы и туфли, и кой-что из белья, и кольца, и нежно-розовую ткань. Платье Галинка будет шить сама в Питере.

Вот и кончился мой десятитдневный праздник. Проводил я её до самолёта и вернулся домой уже в 18.05. И сразу сел писать ей письмо, в которое вложил нежно-розовые лепестки примулы: в них было всё, что было у меня к ней.

Розы

За неполный месяц Галинка насобирала полную тележку отгулов и прилетела ко мне в Москву на целую неделю.

Я ездил в аэропорт, встречал её по-сухому. Без цветов.

Хотя букет красных роз и томился у меня в портфеле.

По пути у метро брал – нравился мне букет. Был какой-то торжественный, праздничный.

И чем ближе я подъезжал к Шереметьеву-2, букет мне нравился всё меньше и меньше. Вышел я из автобуса уже в аэропорту, придирчиво обозрел свой букетец, и заныло моё ретивое. Показался мне мой букетишка несвежим, приувялым, каким-то убогим, и сам я себе показался страшнючей прадеда крокодила.

Мне стало совестно преподносить любимой такой будет. Чувствовал я себя как на иголках. Рядом урны не было и я на злах запихнул его в портфель.

Павильон прилёта. Жду. Вон и моя Галинка!

Я бегом к ней, протянул руку:

– Есть официальное решение месткома поцеловаться.

– Но оно ещё не утверждено на президиуме!

Я обнял её:

– Утверждаю единогласно! – и поцеловал её в радостно открытые губы.

Дома я хотел тайком пронести свои розы в ведёрко под мойкой. Достаю из портфеля и вижу, а розочки мои-то вовсе и ничего-с. И, теряясь, вскользь разбито проблеял я что-то про их портфельное заточение.

– Какие чудные розы! – воскликнула она. – Букет-красавец! А-а… Розы в портфеле! Почему ты держал их в портфеле?

– Я вёз эти розы тебе, товарисч девушка, в аэропорт. Да мне они показались ой и неважнец… В отчаянии я и сунь их в портфелио…

– А я обиделась в Шереметьеве, что ты встретил меня без цветов. Такую красу прятать в портфеле! Как они мне нравятся!

За то, что я не поднёс именно эти розы ей при встрече в аэропорту, она сильно на меня рассердилась.

Но ночь всё весело уладила.

Дождь на молодых – к счастью!

Мы с тобой мороженое ели,

Мы с тобой на белый свет глядели,
В глубине дворов сгущались тени –
Вечер таял в запахе сирени.
Пели соловьи не уставая,
Ночь спустилась, шалая такая…
Буйством трав весна входила в лето,
Мы брели устало вдоль рассвета,
А заря всё жарче разгоралась,
А в тумане солнышко качалось…

Валентин Киреев