Репутация плохой девочки

Я должен отдать должное этому парню. Даже когда он встает между мной и тем, что принадлежит мне, то делает это с ослепительной бойскаутской улыбкой. Почти вежливо. Цивилизованно.

Однако это не отменяет того факта, что я бы перешагнул через его окровавленный труп, лишь бы добраться до нее. Сколько бы времени ни потребовалось на возвращение Джен, я уже выиграл этот бой. Он просто еще не понял.

– Тогда, конечно, – говорю я с полуулыбкой, – пусть победит сильнейший.

Глава двадцать вторая

Женевьева

В наши дни меня мало что удивляет. Два месяца назад моя жизнь превратилась в предсказуемую рабочую рутину с девяти до пяти, с редкими вечерами, когда я находила пару часов, чтобы уделить время себе. Это не столько жалоба, сколько замечание, ведь я сама просила об этом. Я приложила немало усилий, дабы укротить свои более дикие желания.

Но Эвану Хартли по-прежнему удается удивлять меня. В выходные после регаты он заезжает за мной на свидание, выглядя принаряженным и едва ли не лощеным. На нем чистая белая футболка и брюки карго без единой складочки. Он даже побрился – особенно редкое удовольствие. Я ожидала, что это одна из его обычных безрассудных идей, которая втянет нас в неприятности из-за какой-нибудь непродуманной авантюры, но мы приезжаем на поздний ланч в современный веганский ресторан с видом на пляж Авалон-Бэй.

– Я должна спросить, – начинаю я, наслаждаясь макаронами с запеченными баклажанами. – Что заставило тебя выбрать веганское заведение? Я не могу вспомнить, когда в последний раз видела, чтобы ты ел овощ, который бы не был завернут в мясо или приготовлен на животном жире.

Словно в доказательство какой-то своей точки зрения, Эван промокает уголок рта салфеткой.

– Мы же идем против правил, верно? Я думал, в этом весь смысл.

– Наверное. – Кажется, я не говорила, что мы должны применять эту философию к еде, но ладно.

– Новая жизнь, Фред. – Эван ухмыляется, отправляя в рот кусочек клецки, а затем запивает ее стаканом воды. Когда мы сели, он отмахнулся от винной карты. – Короче, после нашего последнего ужина…

– То есть моего свидания, которое ты сорвал.

– Я думал, покажу тебе, что могу быть цивилизованным.

– Это не смешно.

Он задумывается, затем кивает сам себе.

– Да, ты права.

Это случилось всего неделю назад: Эван ворвался на очередное свидание с Харрисоном на пристани для яхт, весь такой улыбающийся и весьма довольный собой. Я могла бы разозлиться на него сильнее, но это трудно. А всё эти его глаза, в которых пляшут высокомерие и озорство. Приподнятые уголки губ, намекающие на темные секреты и шепчущие всякие дерзости. Он просто невозможен.

– Ты же знаешь, что сейчас моя жизнь не такая? – Я указываю на элегантную сервировку стола. – Наряды в стиле наших родителей, игра во взрослых.

Он тихонько хихикает.

– Только не моих родителей.

– Или моих, но ты понимаешь, что я имею в виду.

– Ты вроде чувствовала себя довольно комфортно в такой одежде рядом с ним.

Ах, мы так приятно проводили время.

Я подавляю вздох.

– Ты правда хочешь поговорить о Харрисоне?

Эван, кажется, на секунду задумывается, но затем отбрасывает эту мысль.

– Нет.

– Хорошо. Ведь я согласилась на это свидание не из желания, чтобы ты был больше похож на него. Постарайся это запомнить.

Это тоже кажется знакомым – наше грубоватое общение, мы всегда на грани. Спорим просто ради спора, поскольку нам нравится возбуждать друг друга. Никогда не знаем, когда нужно остановиться. Купаемся в сексуальном напряжении, поэтому наши ссоры неотличимы от флирта.

Почему мне это так нравится?

– Скажи-ка, – дерзко спрашивает он. – Кем ты пытаешься быть?

Черта с два я знаю ответ на этот вопрос. Если бы знала, то не стала бы до сих пор жить в отцовском доме, боясь признаться, что в семейном бизнесе ему пора двигаться дальше уже без меня. И не встречалась бы с парнем – самым идеальным бойфрендом на свете, – лишь бы оградить себя от множества неудачных решений, связанных с человеком, что сидит сейчас напротив.

– На данный момент я, наверное, избавляюсь от репутации плохой девочки.

Эван медленно кивает. Он понимает.

Именно это я и ценю в нем больше всего на свете: мне никогда не приходилось лгать ему или что-то скрывать из-за страха, что он подумает обо мне. Как бы я себя ни вела – Эван принимает меня любой.

Я слабо улыбаюсь.

– Когда столько раз вламываешься в аквапарк после закрытия и спускаешься по водяной горке, тебя записывают в малолетние преступники – и дело с концом.

– Я тебя понял. Это, наверное, самый долгий срок, когда я обходился без похмелья или синяка под глазом с тех пор, как мне исполнилось десять. – Он подмигивает мне, и это с таким же успехом могло бы быть приглашением закинуть ноги ему на плечи. Заводит меня каждый раз.

– Так странно. Порой я гуляю с девчонками и будто не знаю, куда девать руки. Все мои прошлые порывы и желания обычно доставляли одни неприятности, и как теперь понять, как выглядят правильные? Как быть хорошей?