Рерих. Подлинная история русского Индианы Джонса

В первом допросе Бокия речь неожиданно заходит о каком-то собрании «Дачной коммуны» в Болшеве и очень вольных нравах, царивших там.

«“Коммуна” была организована мной под влиянием начавших охватывать меня мистических настроений – чувства одиночества и стремления найти выход из него. Мне казалось, что в людях, в отношениях между товарищами происходит очерствение чувств. Хотелось видеть в людях больше теплоты и участия друг к другу, организацией “Коммуны” я думал достичь создания такого спаянного товариществом коллектива.

Аморальных целей при самой организации “Коммуны” я себе не ставил. Постепенно, однако, в силу морально-бытового разложения членов и, в частности, усилившихся у меня мистических настроений “Коммуна” наша выродилась в антиобщественное образование с аморальными мистическими оргиями, приведшими нас к ряду трагических эксцессов на сексуальной и др. почве»[1238].

Но даже если бы все так и было, то причиной смертного приговора Глебу Бокию это не могло стать. Аморальность поведения осуждалась обществом, прорабатывалось партбюро на заседании первичной партийной организации. Но не влекла за собой пятьдесят восьмую расстрельную статью. Поэтому следствие очень оперативно меняет тактику и переносит свои вопросы из области морали в область измены Родине.

И важной фигурой в деле обвинения становится Николай Рерих. В допросах Бокия художник фигурирует как английский шпион. Цитата из дела:

«ВОПРОС: Каким образом осуществлял Барченко связь с английской разведкой? Кому именно он направлял те сведения, которые вы передавали ему, и от кого конкретно получал указания?

ОТВЕТ: Мне известно, что связь с заграницей свел через Латвию, где находилась одна из баз нашего “Единого трудового братства”, возглавлявшаяся личным другом Барченко Треем Эрнстом Карловичем. Кроме этого, в Москву иногда приезжали специальные агенты английской разведки, привозившие с собой указания по работе. В частности, в 1926 году, в тот период, когда мы пытались связать нашу разведработу с Ага-ханом[1239], из Индии в Москву приезжал английский шпион, связанный также с Ага-ханом известный художник Рерих. Рерих посещал во время своего пребывания в Москве Ягоду, Трилиссера, который даже консультировался у Рериха по поводу выдвигавшейся Барченко теории Шамбалы и его планов в связи с религиозно-политическим центром…»[1240]

Утверждение про «английского шпиона Рериха» в допросе возникает со слов Бокия. Скорее всего, этот поворот был предложен ему следствием. Само по себе имя Рериха у следствия возникнуть не могло – кто-то должен был предоставить эту информацию следователю, причем информацию чрезвычайно секретную. Ей решили пожертвовать ради конструирования обвинения против Бокия и других подследственных.

Комментируя дело Бокия, Разгон писал: «…он стал масоном еще в 1909 году: вступил в ложу, где членами ордена были и академик Ольденбург, и художник Рерих (который везде именуется “английский шпион Рерих”), и скульптор Меркуров… Ложа продолжала активно существовать, от нее ответвилось “Великое братство Азии”, где уже начинается нечто из романов Луи Буссенара: таинственная секта исмаилитов, их легендарный и зловещий глава Ага-хан, бродячие дервиши-шпионы…»[1241]

В интервью, которое я у него брал, Разгон уже не был столь ироничен, сообщив: «Может быть, у Бокия были какие-то связи с дервишами. Я ведь не знаю точно, чем он занимался. Профессия бродячего дервиша использовалась всеми разведчиками мира. Без исключения»[1242].

Это так: например, Андрей Станишевский, наш «молодой лама», действительно был знатоком учения исмаилитов. И возможно, одним из лучших в мире. Он писал книги об их учении, специальные доклады в ЦК ВКП(б) и был знаком с религиозными авторитетами, жившими в зоне ответственности Памирского погранотряда ОГПУ в столице Горного Бадахшана Хороге. Но Станишевского процесс обошел стороной.

Дела «Единого трудового братства» и Бокия принадлежали к тем, которые Сталин контролировал лично. И хотя прямого подтверждения этому вроде и нет, но сам статус арестованного и подпись вождя, связанная с двумя датами расстрелов Бокия, от 1 ноября 1937 года – отмененного[1243] и от 13 ноября 1937 года – одобренного[1244], подтверждает полную вовлеченность Сталина в события. В том числе – и в объявление Рериха английским шпи оном.

А были ли у главы СССР настоящие основания так считать? Об этом говорили события в Сиккиме в 1928 году и прямое обращение художника за деньгами к британскому консулу Бейли – действительно заклятому врагу СССР. И этот факт Рерих тоже признал в документах: «Нужно было расплачиваться… и с полковником Бейли, у которого нам пришлось одолжиться в Гантоке».[1245]

Имелись ли другие поводы для подозрений, помимо контактов Рериха с Бейли? Да, имелись.