Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920

К этому времени телеграфная связь между посольством в Вологде и Госдепартаментом оказалась полностью прерванной. Авария в Мурманске нарушила работу последнего доступного канала, но Фрэнсис не знал, что его телеграммы в течение некоторого времени не доходили до Вашингтона. Аналогично и телеграммы Госдепартамента за последние несколько дней дошли до посольства лишь частично. Теперь же, 9 июля, он получил последнее подобное сообщение, которое должен был получить, находясь на территории, контролируемой большевиками. С этого времени Фрэнсис будет полностью отрезан от любых прямых средств связи со своим правительством.

На следующее утро (10 июля) Фрэнсису снова, как и в феврале прошлого года, пришлось пройти трудное испытание, принимая решения относительно собственных действий и действий своих коллег по альянсу. Утром от Чичерина было получено сообщение, адресованное Фрэнсису как главе всего вологодского дипломатического корпуса, следующего содержания: «Принимая во внимание нынешнюю ситуацию и возможную опасность для представителей держав Антанты, советское правительство рассматривает Москву как город, который в состоянии обеспечить безопасность названных представителей. Считая своей обязанностью решение вопросов безопасности послов, правительство видит необходимость в их приезде в Москву. Мы надеемся, что высокоуважаемый американский посол оценит этот шаг в дружеском духе, в котором он и в самом деле предпринят. Для осуществления этой меры и устранения любых трудностей Народный комиссариат иностранных дел делегирует в Вологду в качестве своего представителя гражданина Радека».

Эта телеграмма была воспринята вологодскими дипломатами с насмешками и возмущением одновременно. Нуланс позже упомянул о ней в своих мемуарах как о «пародийном документе, который… предлагал нам доверить собственную безопасность тому месту, где, как показали обстоятельства, она была бы наименее гарантированной». В связи с убийством Мирбаха на послов не только не произвели решительно никакого впечатления преимущества Москвы с точки зрения личной безопасности[168], но они подозревали, что одним из мотивов советского правительства, пригласившего приехать в Москву, было желание удерживать их в качестве заложников на случай непредвиденных обстоятельств. В последнем главы иностранных миссий, без сомнения, были отчасти правы, хотя советские лидеры, вероятно, были искренни в убеждении, что, несмотря на убийство Мирбаха, защитить дипломатов в Москве было бы легче, чем в Вологде, где советская власть – особенно во время Ярославского восстания – была откровенно слабой.

По поручению корпуса Фрэнсис составил ответ. Он был отправлен Чичерину 11 июля и содержал вопрос, почему дальнейшее пребывание корпуса в Вологде считается небезопасным. «Мы не боимся русского народа, с которым всегда дружили, считаем его своим союзником и полностью доверяем населению Вологды. Наше единственное беспокойство связано с силами держав, с которыми мы находимся в состоянии войны, и, по нашему мнению, у них гораздо больше шансов захватить Москву, чем Вологду. Понимая, что в такой страдающей стране, как Россия, в настоящее время есть неразумные и отчаявшиеся люди, мы уверены, что в Вологде они не более опасны, чем где-либо еще. С другой стороны, как мы знаем, немцы уже получили разрешение ввести свои войска в Москву для охраны своих представителей, и, таким образом, городу непосредственно угрожают немцы. Если же вы имеете в виду, что советское правительство уже приняло, не посоветовавшись с представительствами союзников, решение о том, что последние должны прибыть в Москву, и посылаете господина Радека, чтобы привести такое решение в исполнение, хотим вам сообщить, что считаем это оскорбительным и отказываемся данное решение исполнять».

Сразу же после отправки этой телеграммы Фрэнсис приказал перевести весь обмен репликами на русский язык и передать в местную прессу. Дополнительный номер вологодской газеты появился на городских улицах еще до наступления вечера. Этот прозорливый шаг со стороны Фрэнсиса, косвенно взывающий к местной гордости и сильным антисоветским настроениям среди населения Вологды, снова оказался крайне обидным для советских властей.