Решение об интервенции. Советско-американские отношения, 1918–1920

«Японские империалисты хотят, – утверждал Чичерин, – задушить советскую революцию, отрезать Россию от Тихого океана, захватить богатые территории Сибири и поработить сибирских рабочих и крестьян… Каковы планы других правительств Антанты: Америки, Англии, Франции и Италии? До настоящего времени их политика в отношении грабительских намерений Японии, по-видимому, оставалась неопределенной. Американское правительство, похоже, было против японского вторжения. Но теперь ситуация больше не может оставаться неопределенной. Англия намерена действовать рука об руку с Японией, стремясь погубить Россию».

Вопрос о намерениях союзников не просто носил риторический характер. Тем же вечером Чичерин вызвал представителей союзников, чтобы вручить им ноту протеста и потребовать объяснений. На следующий день он отправил им письменный меморандум, в котором обращал внимание на неблагоприятные последствия в отношениях между Советской Республикой и союзными державами, которые окажет высадка войск. «Наркомат считает необходимым напомнить вам о крайне напряженной ситуации, создаваемой этими действиями, явно враждебными республике и ее режиму, и указать… что единственным способом положить конец такому положению дел является немедленный вывод высадившихся войск. Точное объяснение отношения ваших правительств к событиям во Владивостоке абсолютно необходимо, и как можно скорее».

Среди прочих бумаг Чичерина сохранилось и специальное письменное сообщение, адресованное лично Робинсу, в котором нарком говорил о создавшейся чрезвычайно напряженной ситуации, упоминая при этом «…крайне неблагоприятное влияние насильственного вторжения иностранных вооруженных сил в Россию, которое может сказаться на отношениях между Советской Республикой и страной, которую вы представляете… [Хочу] еще раз подчеркнуть, что единственным выходом из сложившейся ситуации является немедленная эвакуация высадившихся войск и необходимость немедленного полного и определенного заявления об отношении вашего правительства к происшествию, имевшему место во Владивостоке».

В своей телеграмме Фрэнсису от 6 апреля Робинс описал свой письменный ответ Чичерину и высказал собственную реакцию на этот инцидент. Высказав наркому благодарность за усилия по предотвращению враждебной интервенции, он настоятельно призвал Чичерина и других политических лидеров рассматривать события во Владивостоке как местный конфликт, который может быть урегулирован путем дружественной дипломатии. По словам Робинса, было очевидно, что советское правительство опасалось враждебного вмешательства, и, если бы таковое имело место, оно сразу бы объявило войну Японии. В этом случае негодование России по отношению к Германии трансформировалось бы в гораздо более ожесточенное негодование по отношению к союзникам. «Сейчас мы находимся, – написал Робинс, – в самом опасном кризисе, и, если произойдет колоссальная ошибка в оценке враждебного японского вмешательства, все преимущества отношений с Америкой будут утрачены».

Советские лидеры, как заявлял Робинс, верили, что Америка в силах предотвратить враждебное вмешательство и, если бы японцы действительно начали наступление, это означало бы, что Соединенные Штаты дали на него согласие. Как следствие, Робинс попросил у посла дальнейших инструкций, поскольку он полагал, что крайне важно дать советскому правительству какой-то ответ[54].

Телеграмма Робинса поставила Фрэнсиса в трудное положение. Как обычно, посол не получил ни слова от своего правительства относительно позиции, которую следует занять. И все же ему крайне хотелось успокоить опасения советского правительства (неудивительно, что в сложившихся обстоятельствах Фрэнсис просто растерялся), поэтому 7 апреля посол отправил Чичерину (через Робинса) следующий ответ, который либо он, либо кто-то другой в Вологде сразу же обнародовал в прессе: «Советское правительство придает чрезмерное значение высадке японских войск… Между союзниками существует полное взаимопонимание относительно вмешательства в Россию, включая японское вторжение. Это понимание заключается в том, что ни у кого из них нет намерения или желания присоединять какую-либо российскую территорию или осуществлять интервенцию для завоевания. Наоборот, союзники желают видеть целостность России сохраненной и готовы ради этой цели оказать помощь российскому народу».