Рецепт тумана со специями

Невилл осмотрелся по сторонам. Просторная гостиная была наполнена утренним светом, проникавшим в комнату сквозь огромные окна, украшенные замысловатыми занавесками индийского ситца – с кистями, рюшами и фестончатыми ламбрекенами. Солнечные блики играли и на маленьком кабинетном рояле, и на большом стеклянном колпаке, прикрывавшем вазу с роскошным букетом восковых цветов, украшающую инкрустированный столик… Так тихо, так безмятежно! Утренний покой был просто разлит в воздухе этой чудесной комнаты, и как же не хотелось его нарушать…

Невилл вздохнул, напомнил себе о чувстве долга, и произнес фразу про тет-а-тет.

Миссис Виллоуби повернула голову к дочери и пробормотала:

– Софи, оставь нас ненадолго…

– Хорошо, мамочка, – кротко пролепетала белокурая голубка, и выпорхнула из комнаты.

После чего миссис Виллоуби мило улыбнулась и, изящно наматывая на пальцы длинную нитку жемчуга, промолвила:

– Итак, я вас слушаю..

– Мне очень трудно начинать этот разговор, поверьте, – со вздохом начал Невилл, – и я даже не знаю, с чего его начать. Как мне лучше обращаться к вам – миссис Виллоуби или миссис Ларкинс?

Дама тихо глотнула воздух.

Невилл заговорил более жестким тоном:

– Поймите, я не пригласил на эту беседу ни тетю Пэнси, ни Джеймса, ни тем более полицейского инспектора, хотя мог бы. Но мне известно, что вы были замужем за Ларкинсом, и что вы – мать Джемса Олриджа. Я могу закрыть глаза на многое… Но как я могу допустить, чтобы мой кузен женился на собственной сестре?

– Если это все, что вас волнует, то могу вам сообщить, что Софи – моя приемная дочь…

– Вот как?!

– Да, хотя по документам она числится не приемной, а моей собственной дочерью. Но это длинная история. Я люблю ее, как своего ребенка, хотя именно из-за нее вся моря жизнь оказалась сломана надвое…

– Признаться, я не ожидал этого, – заметил весьма озадаченный Невилл, – а какие у вас доказательства?

– Не знаю, какие вам доказательства нужны… Я могу только рассказать вам историю моей злосчастной жизни.

– Я слушаю вас.

– Все началось с того ужасного дня, когда я вместе с маленьким сыном и няней села на прогулочный пароходик. Но няне стало дурно от морской болезни, и я решила сойти на ближайшей остановке. Я пошла за вещами в каюту, а няню с сыном оставила на палубе, и в этот момент случилось крушение… Я ничего не поняла, только оказалась в ледяной воде, и если выплыла, то только потому, что у меня на руку был намотан ремешок, от детского деревянного сундучка— он был как поплавок, и я, цепляясь за него, держалась на воде. Кое-как я добралась до берега, точнее, меня просто вынесло течением. На берегу я легла на землю и решила что немного отдохну и встану, но… я не знаю, что было дальше. Должно быть, я просто потеряла сознание. Потом я очнулась в теплой постели, в скромной комнатке, у местного священника. Я была сильно простужена…

Священник был благочестив, но глуп как пробка. Он счел меня самоубийцей, которая чудом выплыла. Он все время спрашивал, что побудило меня погубить свою бессмертную душу. В мои слова о кораблекрушении он не верил, так как не читал газет. Однако я попросила его отнести записку моему мужу; он сказал, что пошлет сына своей кухарки. Я ждала, что в тот же вечер мой муж придет за мной – но мальчик вернулся один и сообщил, что ему открыла какая-то дама, нарядно одетая, и сказала, что мистер Ларкинс по данному адресу не проживает, а если и проживал когда, то ей это неизвестно…

– Понятно, – хмыкнул Невилл.

– Что вам понятно? Ах, да, – миссис Виллоуби горько усмехнулась, – А мне вот ничего не было понятно, пока я не увидела ту фотографию у вас в гостиной – там, где мой муж стоит рядом с этой дрянью, Рози Марвел! Она, эта распутница – в моем лучшем платье, в моем любимом ожерелье… Пока я лежала в лихорадке, мой муж развлекался с прислугой – и она возомнила себя уже не знаю кем… возомнила, что может вышвырнуть меня, законную жену, из жизни моего мужа! Какая низость…

Миссис Виллоуби уронила голову на ладонь, закрыла рукой глаза, словно желая спрятаться от ужасного мира. Немного отдышавшись, она продолжала:

– Я попросила послать кого-то другого, настаивая, что мальчишка, возможно, перепутал адрес. Но и молодая служанка соседей, сходив по адресу с запиской, вернулась с тем же ответом. И тогда священник окончательно уверился, видимо, в том, что я – самоубийца, и, в придачу, сумасшедшая…

У пастора в то время гостил его племянник – он был врач, именно он лечил меня от простуды. Однажды он сказал, что меня надо поместить в больницу, он настаивал на этом. Я не могла возражать – у меня ведь не было никаких прав оставаться в доме, где меня приютили…

– А просто отправиться к себе домой?

– Но как? У меня не было даже денег нанять кэб, и я была так слаба… Идти пешком через весь город? Я бы не дошла… Но если бы мне даже хватило сил – а что потом? Если мой муж уже не живет в нашем доме, если там живут чужие люди, рассуждала я, то я окажусь на улице…

– Итак, вы согласились на больницу.