Ревизия психоанализа

Оставив, однако, в стороне тот факт, что в этом пункте Маркузе использует теорию Фрейда для того, чтобы обосновать идеал, который противоречит этой теории, можно задать другой вопрос о психологическом смысле различных извращений. Является клиническим фактом, что люди, которых привлекают кал, грязь и тому подобное, как правило, не любят жизнь, а их отношения с другими людьми проникнуты садизмом. Если все ограничивается субъективным ощущением возбуждения, то, конечно, удовлетворение копрофилии или садизма является таким же нормальным, как и удовлетворение генитальной половой интимности и любви. Но если чья-то концепция человеческого бытия и радости выходит за рамки концепции приятного чувственного возбуждения, каким бы ни был его источник, и если человек верит, что такие человеческие переживания, как любовь, нежность и сострадание, превосходят садизм и тягу к смерти и грязи, то на самом деле оживление извращений, даже со всеми украшательствами и уточнениями Маркузе в придачу, является шагом назад от прогрессивного развития человечества. Точка зрения Маркузе является сибаритской, причем целью жизни является приятное удовольствие само по себе, ненависть так же хороша, как и любовь; единственное, что имеет значение, – физическое возбуждение. Я допускаю, что именно в этом причина того, почему Маркузе с таким презрением отзывается о людях, которые говорят о любви, заботе и ответственности за нынешнее состояние общества.

Другим аспектом идеала тотальной регрессии является интерпретация Маркузе эдипова комплекса, заключающаяся в том, что «сексуальное вожделение» к женщине-матери является «вечным инфантильным устремлением в архетипе свободы: свободы желать» (1955/1966, {126}, pp. 269–270).

Маркузе даже не обсуждает такие феномены, как любовь, нежность и нарциссизм, потому что, согласно его взглядам, душевно здоровый человек в нашем обществе не может испытывать ни одно из этих чувств, и если все же испытывает их, то должен либо объявить себя безумцем, либо признаться, что все эти ощущения являются для него лишь формами идеологии. Он использует особенное в своем роде искажение фрейдистской теории для того, чтобы все это выглядело проистекающим из теории Фрейда или, по крайней мере, согласующимся с ней. Но для этого Маркузе вынужден сильно исказить Фрейда. Главное допущение Фрейда заключается в том, что человек в любом заданном обществе в какой-то момент перестает быть ребенком и достигает оптимума независимости. Идеалом Фрейда был зрелый, разумный, независимый человек, способный опереться на самого себя и на свой разум. Я полагаю, что Фрейд был бы шокирован, узнай он о том, что его теория послужила кому-то основанием для создания идеала регрессии как реальной цели человеческого развития. Если бы Маркузе был способен исследовать проблему нового человека в его отношениях с другими, он, вероятно, смог бы обнаружить, что садизм, мазохизм, вуайеризм, эксгибиционизм и нарциссизм – каковые все характерны для инфантильных переживаний – потрясли бы до основания любую форму социального сотрудничества в «свободном обществе».

3. Идеализация безнадежности

Еще один пункт, который стоит отметить, – это революционная роль тех ценностей, которые, согласно Маркузе, утратили свое значение: любовь, стремление к свободе, борьба со скукой и рутиной, борьба с манипуляциями, стремление к цельности и к жизни, не ограниченной материальной и чувственной удовлетворенностью. В той мере, в какой {126} человек в ходе своей истории вышел за рамки простого удовлетворения своих материальных потребностей, он получил «гуманистический» опыт, испытал ощущение бытия человеком, и это ощущение мотивирует его к борьбе против многих видов социального порядка, которые нарушают эти человеческие потребности и нужды. Действительно, революции происходят не только вследствие материальных лишений, но и из-за неисполнения тех человеческих устремлений, без которых человек не может по-настоящему чувствовать себя человеком.

Герберт Маркузе некоторым образом сдвигает эту проблему. В своей полемике против моей позиции он утверждает, что цель оптимального развития индивидуальной личности «принципиально недостижима» (1955/1966, p. 258) в нашем обществе, что человек не способен воплотить «продуктивную реализацию личности, заботы, ответственности и уважения к другим, продуктивную любовь и счастье и при этом сохранить душевное здоровье»; если пациент станет бунтарем или (что то же самое) мучеником, это будет означать, что он «излечился» (1955/1966, p. 258).

Маркузе думает, будто я полагаю эту цель легко достижимой и ее может достичь большинство, однако он не может признать, что вся моя работа выражает мою недвусмысленную позицию, которая полностью противоречит целям и реальной деятельности капиталистического общества. В «Искусстве любви» (1956a, p. 132) я писал, что: