Ревизия психоанализа

Я не могу входить в детали блестящих, хотя и уклончивых аргументов, которые использует Маркузе для того, чтобы не шокировать своих читателей – чтобы они не поняли, каким должен быть идеал нового человека. Маркузе действительно сталкивается с чудовищными трудностями. Для большинства людей примат генитальной сексуальности над садистскими, копрофильскими и другими догенитальными устремлениями отнюдь не является пугалом, от которого надо бежать без оглядки. На самом деле подавляющее большинство людей вполне довольны генитальной сексуальностью, особенно если она тесно связана с любовью и интимностью.

Для того чтобы ослабить реакцию нормально ориентированной публики, Маркузе использует два аргумента. Во-первых, он утверждает, что свободное развитие преобразованного либидо внутри преобразованных общественных институтов, помимо эротизации прежде табуированных зон, времени и отношений, сведет к минимуму проявления голой сексуальности, включив их в более высокий порядок, в том числе в порядок организации труда. В этом контексте сексуальность будет стремиться к своей собственной сублимации: либидо не просто активирует доцивилизационные и инфантильные стадии, но и трансформирует извращенное содержание этих стадий (1955/1966, p. 202).

Трудно представить себе сексуальную реальность того, о чем говорит Маркузе в этом высказывании. Например, будет практиковаться копрофилия – то есть люди сохранят получение удовольствия от запаха, вида и вкуса кала, – но в этом не будет голой сексуальности (в догенитальном смысле); наоборот, эта новая копрофилия будет включена в новую организацию труда. То же самое, как я полагаю, верно и для садизма. Означает ли это, что мужчина, получающий похотливое удовольствие, избивая или унижая женщину, делает это только отчасти ради сексуального удовольствия или вообще не стремясь к нему и что часть этого догенитального удовольствия выражается в его работе или во включении его в более высокий социальный порядок? В том, что касается второго {123}, Маркузе лишь повторяет Фрейда, который полагал, что догенитальная сексуальность сублимируется в культуру (знаменитый пример – это хирург, который сублимирует в работе свою наклонность к садизму). Эта сублимация догенитальной сексуальности, следовательно, не представляет собой ничего, чего не случалось бы и в репрессивном обществе. Новый аспект сублимации, предложенный Маркузе в качестве цели нового человека, заключается в том, что догенитальная сексуальность будет переживаться как сексуальное удовольствие в отношениях между двумя людьми.

Маркузе пытается приукрасить новую идеализацию извращений следующим утверждением: когда сексуальность подавляется, либидо «проявляется в отвратительных формах, так хорошо известных из истории цивилизации; в садистских и мазохистских оргиях отчаявшихся масс, социальных элит, банд наемников, охранников тюрем и концентрационных лагерей» (1955/1966, p. 202). Но такие извращения, как копрофилия, садизм и мазохизм, были широко распространены в течение всей истории человечества и находятся в прямой зависимости от принадлежности людей к конкретному классу и от его социальных табу, а также от того, практиковалось ли это с проститутками или в «свободных либидинозных отношениях». (Создается впечатление, что в настоящее время средние и высшие классы спокойно обходятся в этом вопросе без проституток.) В любом случае едва ли необходима революция для того, чтобы извращения расцвели пышным цветом – если в этом заключается ее цель.

Во всяком случае, Фрейд здесь абсолютно ни при чем. Маркузе же следовало бы быть более откровенным, если он хотел подчеркнуть, что его предположение о возобновлении полиморфной сексуальности полностью противоречит системному мышлению Фрейда. В этом отношении Райх справедливо заметил, что он развил теорию Фрейда до ее конечных выводов, подчеркнув важность оргастической потенции, противопоставленной подавляющим элементам, которые обнаруживаются у большинства людей. Райх, разумеется, ратовал за освобождение генитальной сексуальности от подавления {124}, а не за возрождение догенитальной сексуальности и извращений. Он считал, что освобождение генитальной сексуальности приведет к увеличению количества жизненной энергии в обществе, что, в свою очередь приведет к реальной возможности политической революции. Этот пункт, конечно, представляется сомнительным и может быть оспорен, но такое едва ли можно сказать о предложенной Маркузе связи между свободой от угнетения и приматом генитальной сексуальности.