Режиссерское искусство театра кукол России XX века

«Странный, странный человек! – вспоминал о нем Юрий Алянский. – Странности его поражали, хоть и казались, как многое, что он делал, обаятельными. Его остроты так незаметно переходили в серьезную речь и вдруг снова превращались в шутку, что эти переходы замечались не сразу. Много и резко жестикулировал, не всегда по необходимости. Был очень рассеян. Обняв собеседника, обычно оказывавшегося значительно ниже его ростом, за шею, мог долго прохаживаться с ним, давно забыв о нем и погрузившись в свои мысли. Говорил на первый взгляд сумбурно – не произносил речь, а высказывал свои, тут же рождающиеся мысли. При этом часто, по нескольку раз в каждой фразе, вставлял словечко „понимаете“, давая богатую пищу ученикам и острякам для многочисленных острот и подражаний» [401] .

«Он многое успел, – писала о Соловьеве Е. Д. Уварова, исследователь творчества А. Райкина (также ученика В. Н. Соловьева). – Смолоду участвовал в ряде интереснейших театральных начинаний, писал пьесы и сам их ставил. Был великолепным знатоком истории театра, пристально изучал опыт итальянского народного театра – комедии дель арте, владел несколькими иностранными языками, обладал редкой театральной библиотекой. <…> По сценарию Соловьева группа любителей под руководством Мейерхольда показала экспериментальный спектакль „Арлекин – ходатай свадеб“ (по мотивам комедии дель арте)» [402] .

Увлеченный идеями Мастера, Соловьев разрабатывал вместе с ним пластику скульптурных групп «живых барельефов» в постановках театра В. Ф. Комиссаржевской. Работая с Всеволодом Эмильевичем в Студии на Бородинской, мечтал о воспитании «идеального актера», тело которого обладало бы «чистой выразительностью» марионетки.

Мейерхольд и Соловьев в деталях изучали и европейские уличные кукольные комедии, и русского «Петрушку», над представлением которого они работали в артистическом клубе «Лукоморье».

«У музыканта настоящая шарманка, собака, дворняга, худая: лохматая, – писал тогда Мейерхольд. – Подставка для шарманки складная, монеты, завернутые в бумажку, клетка с курицей, яйцо в клетке. Немец: наклейки на щеки и подбородок, живот из гуттаперчевой подушки, трубка, зонт, очки. Чиновник: портфель, полумаска со лбом, носом и зубами, перо гусиное, рыжий парик. Будочник с бакенбардами: непременно очень большой воротник, чтобы кивер касался воротника. Поэт: в парике, деревянная лошадь с крылышками, свиток очень большой и широкий, сделать так, чтобы, когда поэт подает его свисток, сам развернулся… Петрушка: нос привязной, подбородок наклеенный, скулы наклеены» [403] .

Тема театра кукол в то время волновала обоих режиссеров. «На малых сценах, – писала И. П. Уварова, – Доктор Дапертутто ставил, условно говоря, кукольные спектакли, продолжая традицию своего знаменитого и скандального „Балаганчика“. Актеры играли кукол в „Шарфе Коломбины“ по пьесе А. Шницлера. Треугольник театра марионеток – несчастливый союз: Арлекин, Коломбина, Пьеро» [404] .

О мере творческого доверия Мейерхольда к Соловьеву можно судить по тому, что в 1932 году, когда к столетию Александринского театра возобновлялась мейерхольдовская постановка «Дон Жуана» Ж.-Б. Мольера, именно Соловьеву Всеволод Эмильевич поручил проводить ее репетиции.

Сюда В. Соловьев приглашал и учеников – студентов режиссерского отделения Ленинградского техникума сценических искусств, среди которых был будущий мэтр отечественной кукольной режиссуры и основоположник высшей школы театра кукол Михаил Королёв.

Владимир Николаевич прививал своим студентам вкус к представлениям с использованием больших кукол и масок (опыт, приобретенный им в первые послереволюционные годы, во время постановок на петроградских площадях массовых зрелищ).

Это был необыкновенно чуткий ко всему новому и художественному человек. Побывав в 1916 году на премьере «Сил любви и волшебства», он искренне поддержал кукольное начинание Слонимской и Сазонова, а позже, прочитав новую пьесу Н. Гумилева, написанную поэтом для этого театра, рекомендовал ее читающей публике [405] .

Будучи учеником В. Н. Соловьева, режиссер Михаил Михайлович Королёв многое воспринял от своего учителя, в том числе и живой интерес к театру кукол. Весной 1933 году он окончил режиссерское отделение Ленинградского техникума сценического искусств и стал режиссером-ассистентом В. Н. Соловьева (В 1933–1934 гг. ассистировал Соловьеву, ставившему в Ленинградском театральном училище водевили).