Режиссеры «Мосфильма»

После освобождения Весту говорят: «Сейчас мы покажем вам настоящего большевика». Но мы, зрители, его уже лицезрели. Вначале на экране крупным планом — револьвер. Затем рука в длинной перчатке, потом, наконец, улыбающийся здоровяк, в коже с головы до пят. Улыбка ему не идет. Глядя на «настоящего большевика», думаешь о том, чтό он творит в чекистских подвалах. И, надо сказать, не так уж он и отличается от кошмарных портретов в американских журналах, стращавших Веста, предостерегая от поездки в Союз.

Все это, конечно, не означает никакой оппозиционности Кулешова. Еще раз повторим: классики великого советского кино были отъявленными большевиками. А также — выдающимися мастерами своего дела. Они совсем не думали о том, что кино является точным документом эпохи своего создания. Они просто, естественно фиксировали в кадре время и оставили нам его таким, каким видели сами, без лжи и украшательства.

Окрыленный успехом «Веста», Кулешов тут же сделал «Луч смерти» (1925) — на сей раз фантастическую и, разумеется, антикапиталистическую версию «Проекта инженера Прайта», а затем приступил к постановке фильма, который, наверное, надо счесть лучшим в его творческой биографии.

Действие фильма «По закону» (1926) происходит в Америке во времена «золотой лихорадки» на Аляске, а сценарий был написан самим Кулешовым с небольшой помощью Виктора Шкловского на основе рассказа Джека Лондона «Неожиданное». Снималась лента в буквальном смысле «за три копейки» на Царицынских прудах и в Хорошеве.

Современные юные режиссеры любят рассуждать о нехватке денег для реализации высоких художественных помыслов. Между тем вот уж скоро 100 лет, как лента, сделанная вообще без какого-либо бюджета, поражает прямо-таки первобытной мощью и силой.

Взять хотя бы эпизод разлива главной аляскинской реки Юкон, в роли которой означенные пруды и выступают. Снято так масштабно, что кажется, будто весь мир заполняется водой. Она вверху, внизу, справа и слева. Благодаря чему достигается этот эффект?

Благодаря тому, что фильм «По закону», как уже отмечалось, наиболее наглядно воплощает теоретические построения постановщика, его понимание природы функционирования экранных образов, воздействия их на зрителя. Верный своим теоретическим воззрениям, Кулешов «вычистил» материал, свел количество действующих лиц до минимума — в пяти частях кинорассказа (всего их семь) заняты только три персонажа.

Кадр в картине геометрически просторен. Земля, небо, линия горизонта, одинокий домик, фигурки нескольких людей. И когда это абсолютно чистое пространство заполняется водой, то и домашний водоем вполне заменяет реальный Юкон. И не нужны миллионы долларов. Потребно четкое знание языка, на котором ты говоришь, и ясное понимание цели затеянного разговора…

Впрочем, размышляя об этом самом понимании, наталкиваешься на удивительный парадокс, который, по существу, и делает ленту такой значительной.

Американофилия Льва Владимировича в сочетании с его романтическим большевизмом породила сильнейшее антитоталитарное кинематографическое высказывание, важное совсем не для США. Если угодно, «По закону» — это предвидение того, что случится в СССР через десять лет после выхода ленты.

В рассказе Джека Лондона «Неожиданное» главной была проблема узаконенного насилия. Вспомним фабулу.

Стремясь завладеть найденным золотом, один из старателей убивает товарищей. Оставшиеся в живых ловят его и хотят тут же прикончить. Однако единственная в экспедиции женщина останавливает мужа-мстителя. Она уверяет, что всё нужно сделать по закону. Суд, прокурор, адвокат и только потом — казнь. Мужчина соглашается.

«Эдит размышляла над социологическими проблемами и создала свою собственную теорию эволюции закона. Она пришла к выводу, что закон есть не что иное, как выражение воли той или иной группы людей. Как велика эта группа, не имело значения (курсив наш. — С. Л.)… В стране может быть всего лишь десять тысяч населения, а все же воля этих людей будет законом для страны. А если так, то и тысяча людей могут создать свой закон. А если могут тысяча человек, почему не могут сто? А если могут сто, почему не могут пятьдесят? Почему не пять? Почему не двое?»[28]

После выхода картины в печати появилась разгромная статья знаменитого критика Хрисанфа Херсонского. Он упрекал ленту в антигосударственном пафосе и был, если вдуматься, не так уж не прав.

Закон есть закон — в соответствии с этой краткой формулой Эдит в картине и ведет себя. Она мучается, не ест, недосыпает. Мучает мужа, не давая совершить естественный и справедливый акт возмездия. Мучает несчастного убийцу, который, устав от ее своеобразной пытки, испытывает по дороге на казнь даже некоторое облегчение.