Режиссеры «Мосфильма»

Ей очень трудно. Против нее всё вокруг. Во время похорон убитых товарищей Эдит и Ганса сбивает с ног пронизывающий ветер. Ледяная земля не поддается ударам лопаты. Процедура казни совершается при лютом морозе. Наводнение, опять же… Природа как бы кричит о вопиющей бессмысленности, но женщина упорно добивается торжества закона. Перед тем как накинуть осужденному веревку на шею, Эдит заботливо укутывает его. Ничто не должно помешать церемонии.

Конечно, нельзя согласиться с товарищем Херсонским, обвинившим Кулешова в отрицании закона как такового. Режиссер против его фетишизации, против превращения в безмолвную фишку на игральном поле большой и малой политики. Беспартийный большевик (в ВКП(б) он вступит лишь в 1945 году), Лев Владимирович с помощью открытых им новых возможностей киноязыка углубил то, что было намечено Джеком Лондоном. Верховенство права, на котором основаны США, способно растить не только законопослушных граждан, но и догматиков — вот про что картина «По закону».

Однако, смотря ее сегодня, храня генетическую память о кошмарах российского XX века, мы, прочитав упоминавшегося на этих страницах Зигфрида Кракауэра, не можем не поразиться в который раз волшебному свойству кинематографического предвидения.

Обожая американское кино, любя всяческую машинерию, точность, энергию, Кулешов снял ленту, разоблачающую одно из основных уложений североамериканского общества. И совершенно не предполагал, что зрители после просмотра могут задуматься не только и не столько о «проклятом капитализме».

Ведь то, что в условиях индивидуалистической, децентрализованной Америки взрастило страсть к «юридически обоснованному» самосуду, в государстве, управляемом из единого центра, чревато самосудом над миллионами…

После выхода картины пройдет совсем немного времени, и комплекс Эдит станет распространенным заболеванием. Группа людей издаст Закон Страха, которому должна будет подчиниться вся страна. Политических противников будут не просто убивать. Их будут уничтожать «по закону», на судебных процессах с прокурором и судьями. Только вот адвокатов не будет — слишком хлопотно. Эта советская специфика, конечно, не понравилась бы Эдит.

Люди, те самые, для которых придуман и издан Закон, попрячутся по своим квартирам. А когда шум подъехавшей машины и топот сапог на лестнице разорвут ночную тишину, эти люди будут дрожать под одеялами: «Может быть, это кому-нибудь нужно, ведь так велит закон». И ничто не сможет вывести их из состояния перманентного страха. Они перестанут дрожать только тогда, когда наглый и требовательный Закон вломится не в соседскую, а в их собственную дверь. В нижнем белье, испуганные, тупо верящие в справедливость Закона-убийцы, предстанут они перед его стражами.

«…эти люди верят в то, что они делают, верят глубоко и твердо, и делают всё с сознанием своего долга и с настоящими мучениями, состраданием человеческим, несмотря на их нечеловеческий образ»[29].

Эдит потерпит поражение. Распахнется дверь хижины, и Майкл, с петлей на шее, войдет и бросит на пол кусок веревки. Она не выдержала веса его тела. Маленькая мелочь всё испортила. Закон оказался неисполненным.

Свою антиамериканскую и провидчески антисталинскую историю 1926 года Кулешов завершит положительным финалом. Через десять лет, когда немое кино уже никто не будет смотреть, когда развернется борьба с формализмом в искусстве и с «врагами народа» в реальности, все сочтут за благо просто забыть выдающийся кулешовский фильм. На 30 лет. До благословенных 1960-х.

Вернемся, однако, в середину 1920-х.

Разгром Хрисанфом Херсонским фильма «По закону» не имел и не мог иметь никаких последствий. Художественная, так сказать, дискуссия в рамках свободного творческого процесса. Критик поругал — режиссер ответил. Естественная среда существования искусства.

Неприятности начались после следующей работы мастера.

Лента называлась «Ваша знакомая» и являла собой, судя по сохранившемуся восемнадцатиминутному куску, милую камерную мелодраму. В центре повествования — любовь молодой журналистки к женатому мужчине, ответственному работнику советской промышленности. Никакого криминала в сюжете в 1927 году не было — вспомним еще раз куда более откровенные фильмы «Проститутка» и «Третья Мещанская», демонстрировавшиеся тогда же на экранах. Студийное начальство было весьма недовольно Александрой Хохловой, сыгравшей главную роль. Недовольно настолько, что запретило Кулешову ее снимать. Нескладная она, дескать, и страшная.

Между тем в том фрагменте, что сегодня доступен для просмотра, именно Александра Сергеевна предстает главным очарованием экранного действа. Да, нескладная она и от идеала женской красоты далека, но как же привлекательна! Как неожиданна, как, черт возьми, сексуальна! Понимаешь промышленника Петровского в несколько статуарном исполнении Бориса Фердинандова. К такой необычной прелестнице сбежишь от скучной и сдобной супруги!