Резиновое сердце

И много ещё приятных вещей я мог бы ей наговорить, а потом не знать, как просить прощения, но тут Арина ударила меня по щеке. Не больно, она ведь жалела меня, но чтобы привести в чувство. Я заткнулся на полуслове. Она встала и пошла в подъезд, в дверях обернулась:

– Баженов, ты так и не сдал сочинение по Великой Отечественной войне. Завтра последний срок! Не сдашь – поставлю два в журнал!

– Прости меня, я не хотел… – выдавил я с трудом.

Она пожала плечами.

– Арина, я не хотел тебя обидеть, это вышло случайно, я не сдержался!

Она отвернулась и вошла в подъезд.

– Я не уйду отсюда, пока не простишь! – крикнул я.

Подъездная дверь захлопнулась. Я остался один. Решение было принято мгновенно: ночевать здесь, утром она пойдёт в школу, увидит меня и не сможет не простить!

– Насколько импульсивен я был! – вздохнул Григорий Викторович. – Принимал решения, ни на миг не задумываясь о последствиях!

– Сейчас вы поступаете иначе?

– Конечно! – он хохотнул. – Только выверенные поступки, как говорится, семь раз отмерь – один раз отрежь! А тогда… Почувствовал – и сделал!

Естественно, ровно через два часа мне начали звонить из дома. Я сначала сказал родителям, что не смогу прийти ночевать, – это очень важно для меня, чтобы они не беспокоились и со мной ничего не случится, а потом мне просто надоело их уговаривать и выслушивать угрозы, что мне будет за это, и я отключил телефон.

Если вы думаете, что в конце апреля ночи тёплые, то вы ошибаетесь. Я и сам так думал. Впрочем, я и не собирался задерживаться на улице дольше двух часов, потому и оделся очень легко. Но уже через час после того как Арина ушла, хлопнув дверью, я почувствовал, что начинаю мёрзнуть. Обманчивое апрельское солнышко спряталось, а ночь вовсе не собиралась продолжать его традиции. Я это ощутил сразу: озябли уши, руки, потом холодок побежал по спине, а изо рта пошёл пар.

Я сидел на спинке лавочки, засунув руки в карманы ветровки и подняв воротник. Но долго оставаться неподвижным я, конечно, не мог, поэтому встал и сделал небольшую зарядку, чтобы согреться. Это помогло, но я понимал, что ненадолго. Меня ждала бессонная холодная ночь. Ну, и ладно! Я был молод и полон надежд на будущее. Тяжёлые мысли недолго угнетали меня. Вся моя жизнь до сих пор приносила мне одни только радости. А огорчения были настолько пустячными, что их и за огорчения-то принимать было нельзя! Я так и считал, что всё как-нибудь устроится, печальный исход даже не предполагался.

Когда я в очередной раз отжимался от лавки, услышал за спиной чьи-то шаги. Я встал, обернулся и оказался лицом к лицу с четырьмя ребятами, приблизительно одного со мной возраста.

– Спортсмен? – поинтересовался один из них. – А что как поздно тренируешься? Режим давно велит баиньки!

Я ничего не ответил, лишь отошёл в сторону.

– Смотри-ка! Он разговаривать не желает! – удивился второй. – Тебя мама не научила, что это невежливо?

На свою беду я снова промолчал, и это, видимо, их разозлило.

– У тебя закурить есть, придурок? – грубо спросил первый.

– Он же спортсмен! – хихикнул другой. – Они не курят! У них режим-с!

– Тебя спрашивают, козёл! Сигареты есть?

У меня руки зачесались врезать ему, не знаю, как я сдерживался.

– Тогда вали отсюда! Нечего тебе здесь делать!

Я отступил на шаг, решив отойти недалеко и подождать, пока они уйдут, но первый передумал.

– Стоять! – он свистнул, и двое парней, до того не вымолвившие ни слова, взяли меня в коробочку – двигаться было некуда.

– Деньги есть?– спросил первый. – А мобила? Сто пудов, есть! Давай сюда!

Он протянул руку.

– Отвали! – тихо сказал я.

– Ого! У Муму прорезался голосок! – хихикнул второй из них. – Поздно! Ты слышал, что тебе сказали? Гони деньги и телефон!

– А ключи от машины тебе не надо?

– Вау! Что, и тачка есть? Давай!

Вот тут я ему и врезал. Ребята по бокам не ожидали от меня такой прыти, поэтому не успели среагировать. Нос его хрустнул, он пошатнулся, прижал руки к лицу и взвизгнул:

– Ты что, козлина, оборзел?! Бей его, парни!

– Конечно, он употребил словцо покрепче,– усмехнулся Григорий Викторович, – но я пожалею ваши уши.

Они налетели на меня, как стая шакалов, но я и не подумал стушеваться. Последнее время мне то и дело приходилось драться, поэтому, несмотря на то что силы были неравны, я сумел оказать достойное сопротивление. Правда, хватило меня ненадолго, они свалили меня на асфальт и начали пинать, но тут внезапно пришла помощь в лице здоровенного парня лет тридцати и… Арины.

– А ну, пошли вон, обормоты! Опять за своё!

Он схватил за шиворот двоих из них и хорошенько тряхнул.

– Брысь! Колька! Я завтра же к отцу зайду!

– Дядь Сань, не надо! – заныл главарь, мгновенно превратившись в испуганного пацана.