Резиновое сердце

Весь оставшийся день был свободен, но совершенно не хотелось ничего делать: душа рвалась обратно в строгую больничную палату к беспомощному физически и морально (пока) парню, с которым я собиралась связать свою дальнейшую жизнь, если только за время болезни он не влюбится в какую-нибудь симпатичную медсестричку, например, Лилечку!

Через неделю, с журналом под мышкой, я направилась на Краснопролетарскую 23-16.

– Это старый район, – бормотала я, углубляясь пешком от остановки в недра переулка, состоящего из двух- и четырёхэтажных домов. Под ногами то и дело попадались выбоины, булыжники чередовались с вязким грунтом – идти спокойно было невозможно, приходилось то мельтешить ногами, то делать такие широкие шаги, что, казалось, юбка сейчас порвётся.

Фомина жила в кирпичном двухэтажном доме, который был выстроен ещё в незапамятные пятидесятые годы и получил в народе меткое название – сталинки. Квартира номер шестнадцать располагалась с торца последнего подъезда на втором этаже.

– Под самой крышей! Пентхауз, блин! – я нажала кнопку звонка – он не работал.

Тогда я затарабанила в дверь кулаком, она открылась: на пороге стояла Арина. Она была совершенно такой, как описал Баженов, – так мне показалось на первый взгляд, только лицо было осунувшееся и грустное.

– Вы почему открываете дверь без спроса? – выпалила я вместо приветствия. – В смысле, почему не ктотамаете? Это опасно!

– А вы кто? – немного испуганно спросила она.

– Я представитель журнала «Мир личности», пришла к вам взять интервью! Здравствуйте! – запоздало поздоровалась я. – Можно войти?

– Здравствуйте, – окончательно растерялась Арина. – Проходите, пожалуйста, но боюсь, вы ошиблись адресом: какой интерес я могу представлять для вашего журнала?

Я вошла и огляделась: крохотная прихожая, деревянный пол с широкими щелями, который отродясь никто не ремонтировал, старый шкаф с покосившимися дверцами.

– Проходите в зал, – пригласила Арина. – Я сейчас приготовлю чай, и вы мне расскажете о вашем журнале. Думаю, это всё же досадная ошибка!

С этими словами она убежала на кухню, а я продолжила осматривать квартиру. В зале был старый облупившийся гарнитур, тёмные шторы, диван с продавленными пружинами, небольшой телевизор. На подоконниках цветы: фиалки и герань. Вообще было ощущение, что здесь живёт не молодая женщина тридцати с лишним лет, а старушка, которой уже наплевать и на обстановку и на себя. Гарнитур был весь забит книгами, разделёнными закладками, – вот здесь за порядком следили. Впрочем, фиалки и герань тоже чувствовали себя отменно: цвели почти неприлично.

Из зала была приоткрыта дверь в другую комнату, и я разрешила себе заглянуть: узкая опрятная кровать, гардероб, письменный стол, на котором стоял неожиданный для этой обстановки мощный жк-монитор и лежали аккуратные стопки тетрадей.

– Чай готов, – раздался голос Арины за спиной.

– Извините, – смутилась я. – Просто дверь была приоткрыта…

– Заглядывание в открытые двери равносильно чтению чужих писем, – без улыбки сказала она. – Прошу вас!

Арина указала на сервированный журнальный столик.

– Так какое у вас дело? Я, честно говоря, просто не понимаю…

Вместо ответа я протянула ей журнал, открытый на странице с интервью Баженова, и увидела, как она переменилась в лице. У неё, как у всех светловолосых, была нежная кожа, и она сразу покраснела.

– Прочитайте.

Арина начала читать, а я смотрела на неё и пыталась понять, что же увидел в ней восемнадцатилетний мальчик, до сих пор находившийся под её влиянием. Несмотря на тридцатишестилетний возраст, у неё было мало морщин, в основном в уголках глаз; красивые, совсем молодые губы, готовые к улыбке, небольшие ушки. Я увидела шрам над левой бровью, о котором говорил Григорий, и, переведя взгляд на её ступни, заметила кривой мизинец. Волосы её, забранные в обычный хвостик, отливали рыжиной.

Арина дочитала и подняла на меня голубые глаза, полные слёз. Она мигнула, и слёзы вылились наружу.

– Я не знаю, что сказать, – прошептала она. – Это так неожиданно… Я думала, он давно забыл обо мне, а он, оказывается, помнит всё…

– Вы вспоминаете его?

Она посмотрела на меня и сморгнула ещё раз.

– Я слежу за его успехами в бизнесе, знаю, что у него двое детей и замечательная жена, только я не предполагала, что он живёт без любви… Он был искренний и открытый мальчик, а сейчас у него такой угрюмый взгляд… А жена его, – вдруг спохватилась она. – Ведь она прочитает это всё и ей будет неприятно! Из-за вашего журнала их семейная жизнь пойдёт под откос!

– Нельзя пустить под откос то, чего нет. Это сложно назвать семьёй, они просто два друга, живущие вместе.

– Всё равно вы делаете большую ошибку! Нельзя жонглировать судьбами людей! Он мог сказать так под влиянием момента, а вы и рады выставить это на всеобщее обозрение!

Нужно ли говорить, что к Арине в гости отправился эксклюзивный номер журнала, напечатанный специально для неё?! Остальным читателям пришлось удовлетвориться тривиальной историей подростковой любви.