Резкое похолодание. Зимняя книга

Он поднимает меня со снега и ставит на ноги. Просит присесть, потом снова встать. Сгибает и разгибает мне руки в суставах. Снимает с меня шапку и осматривает голову. Залезает под куртку и щупает мне живот. Руки у него ледяные.

Сейчас он возьмет меня на руки и понесет домой…

– Иди подбирай свои лыжи и палки, – говорит он.

Я стою неподвижно.

– Ты что, оглохла? Иди подбирай свои причиндалы. Твои лыжи – вон они. А палки? Где твои палки? Ищи их быстрее. Мозгов у тебя нет. Зачем ты сюда поехала? Больше я никогда не возьму тебя на гору.

Он отворачивается от меня и карабкается вверх, на вершину.

Как же так? Почему он не берет меня на руки? Почему он не несет меня домой? А вдруг у меня какие-нибудь серьезные повреждения? Куда он уходит?

– Куда ты уходишь?! – кричу я.

– Туда, – он указывает в сторону восточного склона. – Помочь.

Кому помочь? Он что-то путает. Он сошел с ума. Он просто чудовище. Это ведь МНЕ надо помочь!

– Кому помочь? – пищу я.

– Кому-то, кому повезло меньше, чем тебе.

Он поднимается все выше и выше.

– Кому? Кому повезло меньше?

Он не отвечает, но я и так уже понимаю кому.

Она все-таки помогла мне, моя добрая волшебница.

* * *

Мы идем по лесной тропинке. У нас у всех грустные лица, и у меня тоже. Сейчас нельзя улыбаться. Мы все говорим шепотом, и я тоже. Сейчас нельзя говорить громко.

Это я скатилась на лыжах по крутому западному склону, это я упала, это я едва не разбилась, но мой отец несет на руках не меня.

Он несет Леночку. Ее длинные тонкие ноги некрасиво болтаются. Леночкин папа молча идет рядом и внимательно рассматривает снег. Почему же он не несет ее сам? Почему это делает мой отец?

На снегу там, где проходит отец, остаются маленькие красные дырочки. Это из-за Леночки. С ее красивого горнолыжного костюма падают красные капли и буравят дырочки в снегу.

Я трогаю свои щеки – и не чувствую ничего. Совсем ничего.

– Бедная девочка, – шепчет мне незнакомая женщина в горнолыжном костюме. Она зачем-то идет вместе с нами.

– У меня обморожены щеки, – шепотом объясняю я ей.

– Бедная маленькая девочка, – шепчет женщина прямо мне в ухо, как будто выдает чужую страшную тайну. – Какое несчастье! Единственный ребенок в семье… Ее мать еще не знает… Я живу с ними рядом, в АВ.

– О чем мать еще не знает? – вслух спрашиваю я.

Мой отец неприязненно оглядывается на меня. Леночкин отец останавливается и низко склоняется над сугробом, как будто хочет получше рассмотреть красные дырочки.

– Ш-ш-ш, – тихо шипит женщина. – Не надо говорить так громко… Мать Лены еще не знает, что случилось.

– А что случилось? – шепотом спрашиваю я.

Женщина удивленно смотрит на меня и отводит взгляд.

– Это твоя подружка? – спрашивает она.

Я молчу, потому что не знаю, как лучше ответить. Как будет вежливее в этой ситуации.

– Санки, – тихо говорит женщина. – Лена съезжала с горы, и в нее врезались санки. Она их не видела. Она как раз выполняла такое упражнение… Знаешь, она умела так красиво ложиться на спину на лыжи…

– Знаю, – киваю я.

– Красиво, правда?

– Очень красиво.

– …И какой-то идиот въехал прямо в нее на санках. И у него были… у него еще были горнолыжные палки. У них очень острые концы, у этих палок. Совершенно непонятно, зачем ему понадобились горнолыжные палки. На санках-то. Откуда вообще они у него взялись, эти палки! Он потом сказал, что нашел их на вершине горы. Что это не его. Это чьи-то чужие…

– Я думаю, это были его палки, – уверенно говорю я.

– Конечно, конечно, – рассеянно соглашается женщина.

Свои палки я так и не нашла. Но это ведь были не они. Я совершенно уверена, что это были не они. А его собственные палки. Этого идиота на санках. Да и вообще – при чем тут палки?

– Она умерла? – спрашиваю я женщину.

Она снова отводит взгляд.

– Нет… Ну что ты? Конечно, нет…

– А почему она не двигается?

– Она… просто без сознания.

– Что значит без сознания?

– Это значит – она крепко заснула. Бедная, бедная девочка…

Спасибо тебе, волшебница. Ты все-таки помогла мне, моя добрая волшебница.

* * *

Когда мы выходим из леса, папа отправляет меня домой, а сам уходит с Леночкиным отцом и с Леночкой на руках.

Он возвращается домой ночью. Его горнолыжная куртка в крови, мама встречает его на пороге, смотрит на куртку и кричит.

Он молча заходит в коридор. На его лице выражение.

Я говорю маме:

– Не бойся.

Я говорю:

– Папа просто помог кое-кому.

И еще я говорю:

– С нами ничего не случится. Ничего не случится, если мы будем дружить с волшебницей.

– С какой еще волшебницей? – раздраженно спрашивает отец.

– С волшебницей, которая живет в горе.

– С какой?!

– Которая живет в горе.

У мамы что-то происходит с глазами. Они становятся большими и круглыми, как два игрушечных шарика, потом снова маленькими и совершенно белыми, как у слепой, а потом они закрываются, и она падает.

Отец молча подходит к ней, молча поднимает ее и относит на кровать. Слышится какой-то шлепок. Потом еще один. Потом непонятное шевеление – и тихий мамин голос.

Отец возвращается в прихожую и молча смотрит на меня. Его куртка в крови. Он пытается расстегнуть молнию, но его руки очень сильно дрожат.

Впервые в жизни я вижу, как у него дрожат руки.