Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

— Да вот кидал вчера фрисби, результат «налицо». Наткнулся на дерево.

— Видок у тебя, парень, еще тот.

— Это что, ты бы видел дерево.

Стэнли засмеялся и покачал головой. Потом нахмурился:

— Паршиво вышло с Холли.

Я этого не ожидал. В груди будто термоядерная бомба рванула.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Отстой.

— Да.

— Блин!

— Да.

Он скорчил гримасу:

— Знаешь, ведь как говорят: «Не можем с ними жить, не можем и пристрелить».

Где-то я это уже слышал, но все же хохотнул.

— Кто это сказал?

Чем вызвал бурное веселье Стэнли.

— Кто-то умный, — со смехом проговорил он. — В общем, мне пора хреначить в библиотеку. Еще свидимся, ага?

— Конечно.

— Остерегайся низко летящих осин.

— Постараюсь, Стэн.

Он пошел своей дорогой.

Паршиво вышло с Холли.

Спасибо, приятель, что напомнил.

Он лишь проявил участие, подумал я. Тем не менее, я снова испытал боль потери. Так бы я, наверное, и предавался терзаниям, если бы мой взгляд не упал на скамейку.

Скамейку, наполовину скрытую деревьями, под которой мы с Эйлин вчера оставили наши книги и тетради, прежде чем спуститься под мост.

Ну-ка глянем по-быстрому — не забыли ли мы там чего.

Я направился было к ней, но тут же передумал.

Нужно вести себя, как все. Не дай мне Бог привлечь к себе чье-то внимание.

Я не остался на дорожке и пошел дальше, словно у меня была какая-то определенная цель. Где-то к востоку от студгородка. Где-то на другой стороне Пограничной улицы.

Я смотрел прямо перед собой. Смотрел направо. Смотрел вверх и вниз. Главное — не налево.

И так пока не дошел до Пограничной улицы.

Прежде чем перейти улицу, пешеходу положено посмотреть сперва направо, потом налево.

Я так и сделал. И когда я, наконец, повернул голову налево, то не заметил ни одной полицейской машины.

Никаких легковых машин, никаких микроавтобусов, никаких грузовиков, вообще никаких машин — ни на мосту, ни поблизости.

Глава двадцать девятая

В тот день я видел Эйлин только раз. Я шел на семинар по Шекспиру, поднимаясь по лестнице на второй этаж Английского корпуса, когда увидел, как она ее сбегает вниз по лестнице. Как и всегда, она прижимала к груди свои книги и тетради.

На ней и в самом деле были мои рубашка и брюки. Ни шапки, ни солнцезащитных очков. Она даже не пыталась скрыть свои ночные отметины.

Один ее глаз украшал превосходный фингал. На левой брови, на правой скуле и на подбородке красовалось по пластырю. Нижняя губа распухла, на подбородке синяк, на скуле — еще один.

Когда мы с ней столкнулись на лестнице, вокруг сновали другие студенты. Наши глаза встретились, она улыбнулась украдкой и засеменила вниз. Когда она пробегала мимо, я почувствовал мягкое дуновение воздуха.

Мне хотелось оглянуться и проводить ее взглядом, но я удержался.

* * *

В вечернем выпуске местной газеты ни слова не было об убийстве под мостом на Пограничной улице или где-нибудь еще.

В пятичасовых новостях также ничего не говорилось ни о каких убийствах в тихом и мирном Вилльмингтоне.

Около семи вечера, когда я сидел за кухонным столом и занимался, зазвонил телефон. Я аж подскочил. Сердце ухнуло в пятки. Я подлетел к телефону и сорвал трубку.

— Алло?

— Привет, милый, — послышался голос Эйлин.

Милый.

— Привет. Как дела?

— Даже не знаю. Как будто ничего. Но странно как-то. Я рада, что видела тебя сегодня хоть мельком.

— Я тоже. Ты так и ходишь в моих шмотках?

— Надеюсь, ты не против.

— Мне это нравится.

— Они хорошие и удобные. Мои-то вообще… то, что от них осталось. Кстати, я их запихала к тебе в корзину.

— Прекрасно. Может, сегодня вечером я их постираю.

— Ты не знаешь, чем можно кровавые пятна?..

— Толком нет.

— Придется самой подумать.

— Зайдешь? — спросил я.

— Не сегодня. Мое послание читал?

— Ага.

— Думаю, чем нас меньше будут видеть вместе, тем лучше. У нас с тобой тот еще видочек.

— А что ты говоришь людям?

— Что меня поколотил мой парень.

— Что-о-о?

Она засмеялась.

— А что говоришь ты? — спросила она.

— Что меня пытался отпидорасить Киркус.

Она покатилась со смеху.

— Это ужасно, Эдди. Стыдись!

— Стыжусь-стыжусь. Нет, на самом деле я говорю, что наткнулся на дерево, когда кидал фрисби.

— Так-то лучше. Ну а я упала с дерева.

— И как тебя занесло на дерево?

— У детишек застрял там воздушный змей. Ну, в парке. Я и полезла за ним.

— Какая героическая ты.

— Знаю. Я вообще прелесть.

— Так что мы оба пострадали от деревьев, — заметил я.

— Ай да молодцы.

Последовала пауза.

— Так, — сказала она, — нас кто-то может услышать?

— Вряд ли.

— Ну да неважно. Я хочу сказать, мы ведь ничего дурного не сделали. Правильно?

— Правильно, — согласился я.

Если не брать в расчет, что я, возможно, убил того типа. Плюс сговор по уничтожению улик.

— Заметил, что никто будто бы ничего не знает?

— Я тоже обратил внимание.

— И видится это странным.

— Более, чем «видится».

— Может, копы посчитали мой звонок за розыгрыш.

— Может быть.