Рифейские горы

— Он всё равно родится, как бы ты ни противилась. Убить его я тебе не позволю. Что хочешь, делай, не позволю. Это не тебе решать.

— Ну, это мы ещё посмотрим. — Ирида сидела, упрямо нагнув голову, выставив высокий светлый лоб, дышала так, что волосы прядочками в разные стороны развевались. — Не получится сейчас, получится позже, когда родится… Жить я всё равно ему не дам… Такого одного в этом мире хватит…

Кэйдар рассмеялся, аж чуть назад качнулся на пятках, сел вдруг рядом с креслом на низенький стульчик-подставку.

— Так ты считаешь меня таким страшным злодеем? Прямо-таки злобный демон в человеческом обличии. — Чуть подался вперёд, заглядывая рабыне в лицо.

— А разве нет? — Ирида отпрянула, отклонилась настолько, насколько позволяли узлы на руках, лицом скривилась, как от отвращения. — Мне даже вид ваш противен…

Кэйдар рассмеялся снова, накрыл ладонью её сжатую в кулак руку.

— Разве я недостаточно симпатичен для тебя? Не настолько молод? Разве я плохой воин? Разве тебе ни разу не было со мной приятно?

— Нет!!! — выкрикнула прямо в лицо, дёрнулась в бесполезной попытке стряхнуть с себя его руку. — Каждый миг, вместе проведённый, проклинаю…

— Почему? — Кэйдар искренне удивился, смотрел, улыбаясь, изогнув левую бровь. — Конечно! Я же убил твоего отца, брата, жениха, вернее, мужа. Я сделал тебя своей рабыней. За это впору возненавидеть. Но я сохранил тебе жизнь. Я мог бы приказать утопить тебя ещё после того раза, с кинжалом. Я позволил тебе жить, в отличие от большинства других женщин твоего селения. А ведь никто тогда не знал, что ты дочь царя. Ты могла бы жить лучше любой другой на этой половине Дворца, то, что с тобой сейчас происходит, полностью твоя вина. Я не терплю упрямых, тем более, если упрямством отличается мой раб.

— Мне не нужна такая жизнь. — Голос Ириды стал спокойнее, и дыхание — будто чуть ровнее. — Любой человек имеет право умереть тогда, когда сам этого хочет…

— Твоя жизнь мне принадлежит, только мне и решать, когда ты умрёшь. — Кэйдар скривил в усмешке тонкие губы, сидел, свесив руки меж колен. — Тем более, ты носишь в себе моего ребёнка.

— Он — мой! — Она снова голос повысила. — Только мой, и ничей больше…

— Дети — собственность отца, таков наш закон. Другой закон гласит: ребёнок раба принадлежит господину. Разве у вас, у виэлов, не те же законы? — Виэлийка не ответила, промолчала, будто не расслышала, но брови нахмурила и губы поджала.

— Но я обещал тебе однажды: если родится мальчик, ты получишь свободу. Сразу же уйдёшь, когда сможешь или захочешь. Я не буду препятствовать. Помнишь? Я всегда держу слово.

— Я уже тогда вам ответила, мне не нужна свобода такой ценой. Я не позволю, чтоб от меня родился такой… такой… — Ирида не договорила, смолкла, не зная, какое слово подобрать. — Гадёныш, — нашлась-таки, что сказать.

Кэйдар невольно вздрогнул. Это слово его как хлыстом ожгло.

— Прекрасно! Другая вы́носит наследника для меня с превеликой радостью. Ты не единственная, ты это знаешь.

— Тогда, может быть, меня наконец-то отпустят? Перестанут унижать? — Ирида рванулась обеими руками, смотрела мимо Кэйдара. Тот уже поднялся, как будто уходить.

— И ты думаешь, я позволю тебе жить у меня бездельницей? Разрешу жить в своё удовольствие? Публичный дом — лучшее наказание для строптивых и вредных рабынь. Там у тебя таких, как я, будет десяток за ночь. Заодно и от живота помогут избавиться.

«Подлец! Подлец, гад и сволочь!»- Ирида смерила его таким взглядом, что большого труда не составило прочитать её мысли. Но Кэйдар в ответ лишь рассмеялся, к подобным взорам он уже привык за свою жизнь.

— Тебе решать! Ты же хотела этого: решать за себя сама!

Ирида опустила голову, молчала долго, а потом произнесла чуть слышно:

— Развяжите меня.

В этих словах слышалось согласие, и покорность. Кэйдар потянул кинжал из ножен на поясе. Какие-то двадцать минут назад он им же письма вскрывал, ломал печати, сейчас же легко перере́зал ленты, намертво притягивающие руки виэлийки к подлокотникам кресла.

— Мне не нужны глупые выходки, но нужен здоровый наследник. — Протянул рабыне чашку с остывшей кашей. Прежде чем принять из его рук свой завтрак, Ирида бросила на Кэйдара долгий протестующий взгляд. — Ну?

Опустила глаза, со вздохом взяла чашку в одну руку, ложку — в другую, зачерпнула разваренное на молоке просо. Кэйдар отвернулся к столу, скрывая довольную улыбку. Главное, — знать, на что́ надавить, и любой, будь он хоть каким упрямцем, сделает так, как захочешь. Порка — хорошее средство, но и она не со всеми и не всегда помогает.

А кормит её Альвита не особо, — перевёл глаза на стол. Конечно, свежие фрукты сохранить до весны большая проблема, но ведь даже изюма нет, нет компота из сушёных ягод и фруктов — основного питья простых крестьян. Одна лишь каша и вода, чуть подкрашенная вином.

Надо будет сказать, чтоб разнообразили стол. Наследник должен родиться здоровым и крепким.