Рифейские горы

— Вам и вправду повезло, господин. Вам и вашему ребёнку. Если бы удар был нанесён чуть пониже и обеими руками… Но она такая слабая, одни кости…

Я буду приходить на осмотр почаще, раза два в день. И сегодня зайду, ближе к вечеру. Сейчас она спит, и это к лучшему. Проснётся — всё забудет. Успокоится. — Опять улыбнулся.

* * *

— Она буквально с час, как пришла в себя, — сообщила Альвита, ответив на приветствие Лила коротким кивком головы, только длинные серьги — дорогие, из золота, с зелёным камнем, — качнулись, преломляя солнечный лучик. — Отказывается есть, никого не хочет видеть. Плачет. Даже пыталась сорвать повязку: пришлось привязать за руки к кровати.

— А как самочувствие? Жар так и держится? Схватки не наблюдались? — Лил в ответ на сообщение недовольно поморщился, сказанное управительницей его не обрадовало. Он прошёл вперёд, шагнул за дверь, предупредительно раскрытую перед ним одной из рабынь-служанок.

Хорошо. Сделали, как распорядился. Альвита позволила раскрыть окно, но оставила решётку. Переплетение металлических листьев и стеблей не мешало, правда, слышать шелест садовых деревьев и кустов. И свет проникал в комнату свободно. По гладко отполированному полу скользили зайчики, дробились при малейшем ветерке в кронах деревьев. И ложе перенесли в другой угол, поставили так, чтоб легко виделся сад из окна, стоит лишь глаза открыть.

Виэлийка лежала, не отрываясь глядя в окно, казалось, и не заметила прихода Лила, но он видел: глазами в его сторону повела, хотя голова, чуть склонившаяся к левому плечу, осталась неподвижной.

— Со дня на день зацветут вишни, абрикосы и персики. А яблони цветущие ты видела? Наверняка, нет. — Лил улыбнулся, осторожно усаживаясь на край ложа. — Обидно смотреть на такое из окна…

— Что вам нужно? — Ирида резко перевела на него взгляд. — Что вам всем от меня нужно? — Дёрнулась, пытаясь сесть, но помешали верёвки на запястьях. Упала головой в подушку.

— Тише! Тебе нельзя напрягать брюшные мышцы. — Лил положил прохладную мягкую ладонь на лоб, проверяя температуру, — Ирида протестующее мотнула головой, но глаз не открыла. — Жар не спадает. Я принёс самые лучшие снадобья.

— Зачем вы это делаете? Неужели не ясно, я не хочу жить?!.. Зачем вы заставляете меня жить? Вы постоянно мешаете мне! — она выкрикнула все свои упрёки Лилу в лицо и опять отвернулась, всем видом показывая, что не хочет никого ни видеть, ни слышать.

— Я — врач, я должен помогать людям, — заговорил Лил, оправившись от смущения.

— Мне не нужна ваша помощь! Даже так скажу: ваша помощь мне меньше всего нужна. — Щёки Ириды горели нездоровым румянцем, слабый голос, поднимавшийся чуть выше шёпота, всё же звенел от гнева, и глаза сверкали яростью.

— А ему? — Лил с осторожной улыбкой положил чуткие пальцы на её живот, прикрытый одеялом. Ирида со стоном втянула воздух сквозь разжатые зубы.

— Это его ублюдок… Он готов на всё ради него. Ему обидно будет, если он его лишится… — ответила не сразу и смотрела мимо Лила. Жгучей ненавистью горели её глаза, и дрожал голос.

— И ради этого ты готова умереть? — Лил удивлённо вскинул брови, улыбнулся с ласковой насмешкой. — Ради мести — убить себя?!

— Не себя, а гадёныша его! Семя ненавистное! — Ирида чуть приподнялась, настолько, насколько верёвки позволили, глядя Лилу в глаза, зашептала торопливо:- Дайте мне умереть! Прошу вас! Ради всего человеческого!.. Именем Матери-Создательницы прошу… Он ведь не отпустит меня! Никогда не отпустит. Он привык получать всё по первому требованию… Вы понимаете, о чём я говорю? Даже если это будет не мальчик, он не успокоится, не оставит меня в покое… Почему вы все потакаете ему? Неужели вы не видите, что́ это за человек?!.. Да! Я ненавижу вашего Наследника. И ненавидела с самого начала. Он убил моего отца и брата… Из-за него я всего лишилась. Всего, что было… Вы понимаете, что это такое, — остаться совершенно одной?.. — Ирида задохнулась, замолчала. Возмущение, отчаяние, протест душили её, но откашляться во всю глубину лёгких не давала резкая боль.

— Ты уже не будешь одной, — заговорил Лил, ласково и понимающе улыбаясь. — У тебя будет ребёнок…

— Его отродье! — с отчаянным вздохом отозвалась Ирида, стискивая в кулаки попавшее под пальцы одеяло.

— Но это же ещё и твой ребёнок, не только его, — осторожно поправил Лил.

Пациентка его нуждалась не только в медицинской помощи, но и в понимающем, внимательном и чутком собеседнике, в живом общении. Разве кому-то в этом Дворце она была интересна как человек со своими мыслями и чувствами, со своими переживаниями, со своими воспоминаниями, со своим горем? И пускай наложницы господина имеют лучшие условия, чем другие девушки на женской половине, это не значит, что такое положение устраивает их всех. Не устраивает же оно эту виэлийскую царевну. И протест её вполне понятен и естественен. Но в силах ли простой врач, пусть даже и лекарь Правителя, изменить что-то в её жизни, в её судьбе?