Рифмовщик

— Вам будет достаточно, что хвалить буду я? — спросила она.

Он надолго задумался. В зале снова зазвучала ритмичная музыка, и звонкий женский голос запел:

Танцы — это страсть моя,
Натанцуюсь я с утра.
Мне без танцев жить нельзя —
С детства в них судьба моя…

— Мне будет приятно, — ответил он. — Только если без принуждения.

— Без принуждения? — удивилась она. — Конечно, без принуждения. Это будет просто так. Мне нравится всё, что вы пишете.

— Принуждение — очень тонкое действие. Иногда даже не определить, сам ты действуешь или по принуждению. Да и еще одна закавыка есть: это когда кажется, летишь в свободном пространстве, летишь, никого не трогаешь. Свобода окрест на миллионы километров, а что-то внутри тебя принуждать начинает. Ты отмахиваешься, стараешься отогнать это чувство, а оно за тобой как тень следует, и никуда от него не деться.

— Да, я, кажется, понимаю вас. Бывает так, что сам себя принуждаешь что-то сделать, но я думаю, это не совсем принуждение. Это что-то другое. Может быть, это исполнение обязанностей — обязанностей быть человеком?

— Обязанность быть человеком — это наше главное принуждение, — продолжил он.

Песня закончилась. Прозвучали последние слова, и разгоряченные танцующие заняли свои места.

— Так что же, будем исполнять свои обязанности, — сказала она. — В конечном счете это наш выбор.

* * *

Звонкий женский голос пропел последние строчки:

Потанцуй со мной, друг мой,
Закружи меня сильнее.
Для тебя я, дорогой,
С каждым часом веселею.

Песня закончилась. Разгоряченные танцующие заняли свои места.

— Да, с каждым часом веселею, — мрачно произнес крупный мужчина.

— А что же так мрачно? — заявила большая дама. — Песенка веселая, народ доволен.

Крупный мужчина поморщился и ответил:

— Народ, конечно, можно развеселить, но только после хлеба.

— Что он сказал? — громко спросила бодрая старушка.

— Мама, это не очень существенно, — ответила гламурная дама. — Он сказал, что перед весельем следует покушать хлеба.

— Как это покушать хлеба? И много? Это что, какая-то новая диета?

Большая дама, улыбнувшись, перебила бодрую старушку:

— Он имел в виду знаменитое выражение «хлеба и зрелищ».

— Поняла, поняла, — улыбаясь, отреагировала старушка. — Выражение древнее, но актуальное и поныне.

После небольшой паузы дедуля произнес:

— Это смотря как посмотреть на это выражение. Есть два варианта: сверху вниз или снизу вверх.

— Это вы что-то усложнили, — возразила большая дама. — Надо бы прояснить, что вы имеете в виду.

— Ничего сложного, всё очень просто, — ответил дедуля. — Сверху вниз — это когда выражение, то есть идея применяется для политики государства по отношению, так сказать, к народным массам. А снизу вверх — это когда сам народ требует: «Ты меня накорми, развлеки — тогда уж я буду доволен тобой, то бишь государством».

— Согласен с этой мыслью на все сто, — поддержал дедулю крупный мужчина. — Народ надо накормить и развлечь — тогда будет всеобщее удовлетворение. Народ будет доволен государством, а государство — народом. И не так, как у этого Откина. Устроил какие-то манифестации ночью. Идиотское зрелище! А главное — какой в этом смысл? Никакого.

— Нет, там кое-что есть, — резво произнес дедуля. — Припоминается, там у него от воздействия на организм из простых людей получаются наставники, что-то вроде человекообразных роботов.

— Робот-гуманоид, что ли? — спросил крупный мужчина.

— Может, и так, — ответил дедуля. — По крайней мере, это занятно. Интересно: чем закончится эта история? Думается, девчушка удерет от этих андроидов.

— Вот видите, друг мой, — включилась большая дама. — Дедуля говорит, что история занятная. А вы всё твердите: «Какой смысл? Какой смысл?»

— Смысл, может, и есть, — почти согласился крупный мужчина. — Но зачем же так запутанно? Лозунги, дождь, крики и это фантастическое перевоплощение парня в идиота-наставника. А нельзя ли попроще?

— Попроще инструкции пишут, — заявил мужчина средних лет. — Да и то, бывает, так накрутят, что писателям-фантастам не придумать.

— Что он сказал? — недовольно спросила бодрая старушка. — Почему вы всё время шепчетесь? Неужели нельзя говорить погромче? Сколько можно говорить об этом?

— Мама, они говорят о фантастике. Разве вам это интересно?

— Мне, дорогая, всё интересно, что происходит за этим столом. Хочется быть в гуще событий. Вам, молодым, может быть, этого и не понять. Мол, старики и старушки пожили свое — пусть живут своими воспоминаниями.

Бодрая старушка загрустила, лицо ее потускнело, она на минуту замолчала, но вскоре заговорила снова: