Рифы Космоса

— Нет, я могу продолжать, полковник.— И все же Анна встала подальше от кринпита. Жидкость, которая сочилась из него, окрасила песок вокруг. От существа исходил тошнотворный запах гниющего сала. То, что она отошла от него, не помогло. Головная боль не проходила. Более того, усиливалась с каждым мгновением.

Мэгги Миннингер пробежала рукой по волосам, откинула их назад. Сейчас она была похожа на маленькую девочку.

— Как ты думаешь, Гай? Может, теперь действительно у нас будет свой кровржадный тигр-людоед?

— Отказываться не стоит, Мэгги. Но он вряд ли сможет повредить гризи.

— Что он говорит, Димитрова? Может ли он напасть со своими друзьями на лагерь гризи, если мы попросим?

— Трудно понять, что он говорит, полковник. Он говорит на урду, но очень мало и плохо. Кроме того, сознание затуманено. У него мания убийства, и ему все равно —- кого. Он говорит, что хочет убить меня.

Миннингер оценивающе посмотрела на кринпита.

— Думаю, что в таком состоянии он вряд ли способен убивать.

— Разве бывает такое состояние, когда можно убивать? — спросила Анна.— Я даже не могу подумать о том, что мне придется убивать. Это сумасшествие — убивать, когда и так мало осталось в живых.

Мэгги подняла руку, чтобы остановить яростную реплику Гая Три.

— Об этом мы поговорим потом. Ты плохо выглядишь, Димитрова. Иди выспись.

— Благодарю, полковник,— произнесла Анна. Она буквально ненавидела Мэгги, причем ненависть эта усиливалась оттого, что она видела участие в глазах полковника. Как осмеливается эта кровожадная ведьма чувствовать жалость?

Анна пошла в палатку. Началась гроза, и молнии сверкали над водой. Она почти не чувствовала дождя. Каждый шаг отзывался мучительной болью в голове. Она знала, что помимо головной боли в ней зреет новая, более страшная боль, готовая вылиться наружу. И она хотела быть самой собой, когда это случится. Она вошла в палатку молча, не сказав ни слова женщине, которая жила вместе с нею. И почти сразу заплакала. Анна плакала беззвучно. Только ее дыхание заставило чернокожую девушку, лежавшую на кровати, приподняться и посмотреть на нее. Анна молчала, и девушка улеглась снова. Анна спать не могла. Она не уснула ни через час, ни позже. Она плакала молча, будучи не в силах сдерживать боль. Исчезли надежды Она не поняла того, что кринпит сказал ей сразу же, но теперь поверила ему. Теперь у нее не было причин оставаться на этой планете. Ахмед Дулла мертв...

Она проснулась от громких разухабистых звуков веселой танцевальной музыки. Принятый ею план очистил ее разум, а сон освежил ее. Приняв душ, Анна окончательно пришла в себя, причесалась и оделась. Музыка напомнила о том, что сегодня еженедельные субботние танцы — очередная эксцентрическая выходка Мэгги Миннингер. Какая она странная! Танцы и смерть.

На последнем корабле с Земли прибыли не только продукты и научные инструменты, но и разные ткани. Анна сшила себе блузку и юбку. Нельзя сказать, что это был праздничный наряд, однако и не рабочая одежда. Она давно не танцевала, но ей не хотелось сейчас быть в кругу тех,, кто наслаждался.

Она прошла мимо генератора, возле которого находился кринпит. Его охранял солдат с карабином. Дождь прекратился, и угрюмый Кунг светился на небе. Анна взяла в буфете немного сыра и два бисквита, а затем снова вышла на улицу. Идти было некуда. Сейчас никто не ходил в лес. Они жили, ели, спали, работали в пространстве, которое можно было обойти за десять минут. Но сейчас почти все были на танцах, и только охранники находились на своих местах. Она прошла на пляж и присела, опершись о пулемет.

Ахмед мертв... Ей было неприятно думать о том, что Ахмед с самого начала относился к ней це так серьезно, как она к нему. И тем не менее, это было именно так, и не стоило себя обманывать. Анна научилась как бы рассекать свою боль, на части. То, что она никогда больше не увидит его, не коснется его сильного тела, не будет лежать рядом, пока он спит,— все это реальность, и этого уже не изменить. Как не изменить того, что она никогда не выйдет за него замуж, не будет иметь от него детей и не состарится рядом с ним. То,, что стало ее мечтой, ее фантазией, никогда уже не могло осуществиться.