Читаем Ригодон полностью

Мы трогаемся… один шаг… другой… очень медленно… кажется, я неплохо изображаю слепого… правда мне бы не помешали очки… но можно ли их найти в Ульме?.. сомневаюсь…

– У окон хоть кто-то есть?

Справляюсь я… нет, они никого не видят… мы прошли, наверное, метров сто… на мой взгляд, достаточно…

– Ты не видел пластинок?

Но я ведь не должен заглядывать… в сточные канавки… это поручено ему…

– Да плевать я хотел на эти бредни!.. пусть засунут себе эти пластинки в задницу!

Он не особенно стесняется в выражениях… и орет довольно громко…

– Потише, Ля Вига!

– А они как себя ведут?

Да уж, пожалуй он прав… черт! мне надо присесть!.. на скамейку…

– Лили, крошка, не знаю, что такое, но мне как-то нехорошо… пусть Ля Вига идет… а мы его догоним… ты не против?

– Да!.. да!.. все в порядке!

Ля Вигу это вполне устраивает… ему надоело топтаться на одном месте…

– Послушай, ты иди!.. а мы тебя найдем… ты же видел эту колокольню со шпилем… если нас долго не будет, тогда возвращайся… мы будем сидеть здесь… но смотри повсюду! не забывай!.. у тебя же есть аппарат! зззз!

Мы смеемся, а Бебер смотрит на нас с невозмутимым видом… он никуда не идет, решил остаться с нами, он уже сделал свой выбор… ему тоже нужно отдохнуть… он ведь тоже не так уж и молод… а мне еще нужно обдумать все, что я от них услышал, и все, что мне предстоит сделать… вот наглецы!.. особенно тот капитан инженерных войск… как там его?.. забыл… ну и ладно!.. черт с ним!.. вот пусть сами и ищут этого типа, которого он мне описал… того капитана… на похоронах он будет или в заднице!.. на кой хрен мне сдались эти их послания о том, что чья-то там «сестра из Берлина чувствует себя неплохо»!.. я-то тут при чем!.. кстати, а куда делся этот маршал фон Лубб?.. задохнулся в куче угля? может, его вообще не существовало? а этот Рундштедт, о котором он говорил, куда запропастился?.. мы тремся здесь уже довольно давно, а мимо нас так никто и не проходил, ни один человек… ни одна тварь…

– Слушай, Лили… я с этим Рундштедтом говорить не стану… если такой вообще существует! и если он наконец притащится на эти похороны… и вопить «Heil» я не собираюсь! как Преториус в Берлине… ты же помнишь!.. он даже на цыпочки встал… этот придурок наверняка двойной! да, двойной! двойной агент!.. впрочем, они тут все «двойные»! Харрас… фон Лейдены… Крахт… да всех и не перечислишь… были же еще наши знакомые с Монмартра и многие другие! настоящий паноптикум! а вообще это даже полезно… помогает заснуть… как начнешь считать да пересчитывать… всевозможных стукачей… припоминать… тех, кого забыл… так сразу начинает клонить в сон… ведь если вы прошли через все эти раздолбанные армии, пылающие разрушенные города и империи, видели всех этих растерянных, обезумевших, затравленных людей, о господи, младенцев, женщин, и все остальное!.. в том же духе! если вы все это видели собственными глазами! все это запечатлелось в вашем мозгу! черт! и именно в вашем, а не чьем-то еще!.. не в другом!.. тогда вас очень сложно чем-то удивить… э, а как же Ля Вига?

– Послушай, Лили, ты что-нибудь видишь?

– Нет!.. ничего!..

Речь идет о проспекте… он уже давно не изображал из себя Христа… да и «человека ниоткуда» тоже[59]!.. где он сейчас?..

– Ты же его знаешь!.. он любит гулять один!..

Ясное дело, все мы устали… однако… как бы там ни было… но когда он уходил, у него было хорошее настроение… ну ладно, мы встаем… хорошо тут, конечно, сидеть на скамейке… но вот наша сумочка?.. к лежавшей в ней еде мы даже не притронулись… мало ли… может, позже попробуем… потом… надо посоветоваться с Ля Вигой… а пока заберем все с собой! красивый тут проспект все-таки… широкий, величественный… впрочем, я вам это уже говорил… раз двадцать!.. однако довольно длинный… и где же он кончается?.. там, у шпиля!.. там и похороны будут… в соборе… надеюсь, у него хватит благоразумия дождаться нас, тогда мы его там найдем… я имею в виду Ля Вигу… вот еще одна скамейка… можно передохнуть… я больше не изображаю слепца… надоело!.. я осматриваю окружающие дома… судя по всему, Хильда говорила правду… никого!.. СА всех забрали… вокруг – ни души… и где же все сейчас?.. да где-нибудь в лесу, под елками… не знаю, ницшеанцы они тоже или нет, но я тут такого насмотрелся, что бы готов ко всему… невозможно же все время о чем-то думать, что-то анализировать… иногда хочется просто сидеть и любоваться вселенной, этими обманчивыми сверкающими звездами, которые миллиардами заполняют небосвод… даже если все они уже и умерли миллиарды лет назад!.. улетучились!.. не стоит смеяться над безумными астрономами, которые пялятся на небо, вычисляют, калькулируют пустоты… ведь они, как и вы, просто зарабатывают себе на жизнь…

А мы все отдыхаем… ну и что? никакого Рундштедта пока тут не видно… да и вообще никого…

– Ну так пошли!..

Перейти на страницу:

Все книги серии Extra-текст

Влюбленный пленник
Влюбленный пленник

Жан Жене с детства понял, что значит быть изгоем: брошенный матерью в семь месяцев, он вырос в государственных учреждениях для сирот, был осужден за воровство и сутенерство. Уже в тюрьме, получив пожизненное заключение, он начал писать. Порнография и открытое прославление преступности в его работах сочетались с высоким, почти барочным литературным стилем, благодаря чему талант Жана Жене получил признание Жана-Поля Сартра, Жана Кокто и Симоны де Бовуар.Начиная с 1970 года он провел два года в Иордании, в лагерях палестинских беженцев. Его тянуло к этим неприкаянным людям, и это влечение оказалось для него столь же сложным, сколь и долговечным. «Влюбленный пленник», написанный десятью годами позже, когда многие из людей, которых знал Жене, были убиты, а сам он умирал, представляет собой яркое и сильное описание того исторического периода и людей.Самая откровенно политическая книга Жене стала и его самой личной – это последний шаг его нераскаянного кощунственного паломничества, полного прозрений, обмана и противоречий, его бесконечного поиска ответов на извечные вопросы о роли власти и о полном соблазнов и ошибок пути к самому себе. Последний шедевр Жене – это лирическое и философское путешествие по залитым кровью переулкам современного мира, где царят угнетение, террор и похоть.

Жан Жене

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Ригодон
Ригодон

Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – классик литературы XX века, писатель с трагической судьбой, имеющий репутацию человеконенавистника, анархиста, циника и крайнего индивидуалиста. Автор скандально знаменитых романов «Путешествие на край ночи» (1932), «Смерть в кредит» (1936) и других, а также не менее скандальных расистских и антисемитских памфлетов. Обвиненный в сотрудничестве с немецкими оккупационными властями в годы Второй Мировой войны, Селин вынужден был бежать в Германию, а потом – в Данию, где проводит несколько послевоенных лет: сначала в тюрьме, а потом в ссылке…«Ригодон» (1969) – последняя часть послевоенной трилогии («Из замка в замок» (1957), «Север» (1969)) и одновременно последний роман писателя, увидевший свет только после его смерти. В этом романе в экспрессивной форме, в соответствии с названием, в ритме бурлескного народного танца ригодон, Селин описывает свои скитания по разрушенной объятой пламенем Германии накануне крушения Третьего Рейха. От Ростока до Ульма и Гамбурга, и дальше в Данию, в поездах, забитых солдатами, пленными и беженцами… «Ригодон» – одна из самых трагических книг мировой литературы, ставшая своеобразным духовным завещанием Селина.

Луи Фердинанд Селин

Проза
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе

«Казино "Вэйпорс": страх и ненависть в Хот-Спрингс» – история первой американской столицы порока, вплетенная в судьбы главных героев, оказавшихся в эпицентре событий золотых десятилетий, с 1930-х по 1960-е годы.Хот-Спрингс, с одной стороны, был краем целебных вод, архитектуры в стиле ар-деко и первого национального парка Америки, с другой же – местом скачек и почти дюжины нелегальных казино и борделей. Гангстеры, игроки и мошенники: они стекались сюда, чтобы нажить себе состояние и спрятаться от суровой руки закона.Дэвид Хилл раскрывает все карты города – от темного прошлого расовой сегрегации до организованной преступности; от головокружительного подъема воротил игорного бизнеса до их контроля над вбросом бюллетеней на выборах. Романная проза, наполненная звуками и образами американских развлечений – джазовыми оркестрами и игровыми автоматами, умелыми аукционистами и наряженными комиками – это захватывающий взгляд на ушедшую эпоху американского порока.

Дэвид Хилл

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги