Читаем Ригодон полностью

В этом кабинете царит полумрак, света явно недостаточно… прямо на полу стоят две большие лампы… генерал ложится на солому… он не раздевается… даже не снимает свое кепи, а просто натягивает его на уши, как ночной колпак… ну и ладно!.. мы тоже приляжем… Бебер так и не выходил из своей сумки… надо бы ее немного приоткрыть, чтобы он мог высунуть голову… генерал объявил, что собирается спать… из зала ожидания доносится гул… настоящее многоголосие… сколько их там?.. у них, наверное, даже соломы нет – могли бы взять у нас… и только я об этом подумал, как вдруг! кто-то влезает… через окно!.. а потом – еще двое… трое… люди Ретифа… они влезли быстрее, чем я успел что-либо сообразить… все уже были тут… десять… двенадцать… мне не видно, что там происходит, правда кое-что слышно…

– Оооуа!

И все!.. понятно… видеть я ничего не видел, но зато слышал… а теперь можно и посмотреть! они только что его зарезали… Ретиф мне все показывает… две струйки!.. из обеих сонных артерий… у него в руке – узкий, изогнутый в виде серпа, скальпель… я вижу… да… но как же кровь? шума-то не было, но крови натекло аж до самой двери… вот уже и под дверь просачивается… могут и заметить… но Ретиф времени даром не теряет: хватает кепи, эту расшитую тиару, стаскивает с его головы и нахлобучивает на себя… а нам говорит…

– Давайте!.. пошевеливайтесь! хватит зевать!

Я не слышу звонка…телефон! Ретиф подскакивает…

– Ja!.. ja!..

И бросает трубку… думаю, сейчас лучше ему не перечить…

– Все идут туда!

Он показывает мне куда… мы влезаем в окно!.. пересекаем платформу… рельсы, пути… похоже, дальше тут нет никакой дороги…

– Sie sind franzosen?.. вы французы?

На рельсах толпятся люди… но Ретиф держится уверенно… вдруг кто-то встает у нас на пути… какой-то тип в форме… не дает нам пройти… пафф!.. прямо в голову… и сразу же вокруг поднимается гвалт!.. даже те, что остались на вокзале… тоже вопят нам вслед…

– Morderer!.. morderer!.. убийцы!..

– Ну этим придуркам уже недолго осталось!.. доктор, осторожней!..

– Вы уверены, Ретиф?

– Зуб даю, доктор!.. я вам все объясню!.. но позже!.. а сейчас нельзя терять ни минуты!.. мне нужно еще заглянуть к Volksturm!.. ненадолго! я скоро вернусь… ах, поганцы!.. ничего, мало им не покажется!..

Это он о людях на вокзале…

– Значит мы убийцы? ничего, подождите, мои милые! запомните, доктор! запомните мои слова!.. скоро здесь не останется ни одного человека!.. ни одного! все уже готово! три бронепоезда!.. и даже последний оставшийся у фрицев Мессершмит!.. тоже займется ими! ими!

Ничего не понимаю…

– Их всех зажарят на фосфоре!

Ему не понравилось слово «убийца»!.. я сам только что видел, как хладнокровно он работает, а тут вдруг вышел из себя!.. из-за «убийцы»…

– Ладно, доктор, я пошел, но я скоро вернусь!.. ждите меня здесь!.. я дам вам знать!.. я иду к Volksturm…

Он уходит… кажется, направо, по тропинке… в темноту… в темноте небезопасно… но, думаю, он это понимает…

Можно и подождать, хотя, вообще-то, довольно прохладно… который час?.. кажется, около трех… будем ждать!.. я пытаюсь разглядеть вокзал… там какие-то силуэты… эти силуэты почти сливаются с темнотой… не стоит нам показываться!.. наоборот, нам лучше лечь на землю!.. нам?.. ну, мне и Лили… силуэты двигаются… направляются к нам… нет!.. эти люди… довольно далеко… проходят справа… и слева… куда они идут?.. наверх?.. за Ретифом?.. за Ретифом и его людьми?.. возможно!.. все возможно… вы, наверное, думаете, что я несу околесицу, но события развивались столь стремительно, и вокруг царила такая неразбериха, что понять что-либо было просто невозможно… надеюсь, позже хроникеры во всем разберутся… но тогда, в темноте, должен признаться, я очень плохо соображал… удивительно уже то, что я не спутал правую сторону с левой, и принял единственное верное решение: встать и идти за этими людьми… я до сих пор горжусь собой… что это за люди?.. немцы?.. молдаване?.. китайцы?.. я шепчу Лили:

– Идем за ними!.. вставай… пошли!

Я по природе вовсе не паникер, но у меня было четкое ощущение, что Ретиф не врет, и по вокзалу будут стрелять… хоть я и не знал, кто и откуда… впрочем, мы втроем, включая Бебера, неплохо устроились, распластавшись на животе на щебенке… но все-таки мы находились еще слишком близко… а все эти силуэты, люди, обходившие нас, тоже откуда-то обо всем узнали… Лили не возражает… мы беремся за руки… Бебера – в сумку… встаем… делаем три шага… шесть шагов… и тут из травы… чей-то голос!.. schnell Kerl… schnell[76]!.. быстрей!.. немцы уже наготове!.. раздаются еще schnell, чтобы мы пошевеливались!.. они согласны нас пропустить… но быстрей! быстрей!.. по меньшей мере, четыре… пять, даже шесть пулеметов… дулами… к вокзалу!.. нацелены на вокзал… а ведь мы пришли именно оттуда… Ретиф нас не обманул!.. и…

– Браннг!

Перейти на страницу:

Все книги серии Extra-текст

Влюбленный пленник
Влюбленный пленник

Жан Жене с детства понял, что значит быть изгоем: брошенный матерью в семь месяцев, он вырос в государственных учреждениях для сирот, был осужден за воровство и сутенерство. Уже в тюрьме, получив пожизненное заключение, он начал писать. Порнография и открытое прославление преступности в его работах сочетались с высоким, почти барочным литературным стилем, благодаря чему талант Жана Жене получил признание Жана-Поля Сартра, Жана Кокто и Симоны де Бовуар.Начиная с 1970 года он провел два года в Иордании, в лагерях палестинских беженцев. Его тянуло к этим неприкаянным людям, и это влечение оказалось для него столь же сложным, сколь и долговечным. «Влюбленный пленник», написанный десятью годами позже, когда многие из людей, которых знал Жене, были убиты, а сам он умирал, представляет собой яркое и сильное описание того исторического периода и людей.Самая откровенно политическая книга Жене стала и его самой личной – это последний шаг его нераскаянного кощунственного паломничества, полного прозрений, обмана и противоречий, его бесконечного поиска ответов на извечные вопросы о роли власти и о полном соблазнов и ошибок пути к самому себе. Последний шедевр Жене – это лирическое и философское путешествие по залитым кровью переулкам современного мира, где царят угнетение, террор и похоть.

Жан Жене

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Ригодон
Ригодон

Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – классик литературы XX века, писатель с трагической судьбой, имеющий репутацию человеконенавистника, анархиста, циника и крайнего индивидуалиста. Автор скандально знаменитых романов «Путешествие на край ночи» (1932), «Смерть в кредит» (1936) и других, а также не менее скандальных расистских и антисемитских памфлетов. Обвиненный в сотрудничестве с немецкими оккупационными властями в годы Второй Мировой войны, Селин вынужден был бежать в Германию, а потом – в Данию, где проводит несколько послевоенных лет: сначала в тюрьме, а потом в ссылке…«Ригодон» (1969) – последняя часть послевоенной трилогии («Из замка в замок» (1957), «Север» (1969)) и одновременно последний роман писателя, увидевший свет только после его смерти. В этом романе в экспрессивной форме, в соответствии с названием, в ритме бурлескного народного танца ригодон, Селин описывает свои скитания по разрушенной объятой пламенем Германии накануне крушения Третьего Рейха. От Ростока до Ульма и Гамбурга, и дальше в Данию, в поездах, забитых солдатами, пленными и беженцами… «Ригодон» – одна из самых трагических книг мировой литературы, ставшая своеобразным духовным завещанием Селина.

Луи Фердинанд Селин

Проза
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе

«Казино "Вэйпорс": страх и ненависть в Хот-Спрингс» – история первой американской столицы порока, вплетенная в судьбы главных героев, оказавшихся в эпицентре событий золотых десятилетий, с 1930-х по 1960-е годы.Хот-Спрингс, с одной стороны, был краем целебных вод, архитектуры в стиле ар-деко и первого национального парка Америки, с другой же – местом скачек и почти дюжины нелегальных казино и борделей. Гангстеры, игроки и мошенники: они стекались сюда, чтобы нажить себе состояние и спрятаться от суровой руки закона.Дэвид Хилл раскрывает все карты города – от темного прошлого расовой сегрегации до организованной преступности; от головокружительного подъема воротил игорного бизнеса до их контроля над вбросом бюллетеней на выборах. Романная проза, наполненная звуками и образами американских развлечений – джазовыми оркестрами и игровыми автоматами, умелыми аукционистами и наряженными комиками – это захватывающий взгляд на ушедшую эпоху американского порока.

Дэвид Хилл

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги