Читаем Ригодон полностью

Думаю, тогда он бы сразу получил все, чего хочет: и тюрьму, и все остальное… правда, я не вполне уверен, что его когда-нибудь воспринимали всерьез… любому судебному следователю, и французскому, и немецкому, для принятия решения необходимо хоть что-то серьезное… надеюсь, теперь вам понятно, почему все эти личности, правые, левые или центристы, до сих пор все еще на свободе!.. должно быть, их считают либо полными придурками, либо платными агентами… а о публике я расскажу вам чуть позже…

Ну а мы тем временем решили отправиться в Гамбург на поиски удачи… сильно сказано!.. сверху, с насыпи до нас доносится какой-то шум… похоже, приглушенные взрывы… когда прекращаются бомбардировки, в ход идут мины… часто они взрываются через месяцы… через годы… «тормозят», короче говоря, если выражаться в «Modern Style»!.. А где же наш Фелипе?.. что-то его не видно, он случайно не уехал?.. нет! но он почти весь накрыт огромным куском брезента… так даже лучше, под брезентом я его не вижу… черт! я все еще думаю про солитера! получается, я просто не способен изложить вам все по порядку! это все кирпич и моя голова… Но alas too late poor Taenia[103]! вы уж меня извините!.. ну а если вы меня все же не извините, тем хуже! я отлучился ненадолго!.. в первый раз все представляется трагедией, во второй – гротеском… alas! alas! мы с вами говорили о минах замедленного действия… лучше все же приготовиться к худшему… я иду за Фелипе, у него на голове – сложенный кусок брезента… малолетние кретины не понимали по-французски, но с радостью последовали за мной… они шатаются… падают… а по сути, мы были точно такими же кретинами, как и они… и воспринимали все так же, как и они… но они, хотя бы, прибыли из приюта, а мы так вообще не знаю, откуда… так же, как они, брели, шатаясь и пуская слюни, от одной канавы к другой, по направлению к городу… точнее, к развалинам, окутанным дымом… у нас есть время подумать… так подумаем! только без стонов и слез! мне вовсе не хочется, чтобы меня оплакивали! плевать на всех этих ноющих людишек, вздернуть бы их всех! оп!.. пусть прекратят проливать! крокодиловы слезы!.. мне просто нужны воспоминания… а я уже почти ничего не могу вспомнить… ни о вещах, ни о людях… я потерял ориентацию… совсем как Фелипе под своим брезентом… подавленный, растерянный… ну ничего, сейчас я все изложу… попробую вспомнить!.. все вперемешку… Баден-Баден… Ля Вига… Ретиф… Харрас… Моосбург… Цорнхоф… в некоторых фактах я точно уверен… а чтобы вспомнить остальные, мне нужно поспать… они возвращаются урывками… мало-помалу…

– Он не владеет ни синтаксисом, ни стилем! он уже давно ничего не пишет! просто не в состоянии!

Ах, что за мерзость! наглое вранье!.. уж стилем-то я владею в совершенстве! в совершенстве! и даже больше!.. гораздо больше! скоро я добьюсь того, что их вообще перестанут читать… всех прочих! расслабленных импотентов! погребенных под премиями и манифессами! теперь я спокойно могу плести заговоры! вся современная эпоха принадлежит мне! меня благословила Литература! и тот, кто не подражает мне, не существует!.. все просто!.. давайте! оглядимся вокруг, что нас окружает! пустые бочки, террасы, переполненные писсуары! есть, от чего прийти в отчаяние! ах, эти массивные кресты всевозможных Легионов… пустышки, полная туфта!.. я бы пожалел их, если бы мог, но я уже не могу!.. на кой хрен мне сдались эти убожества? и эти лубки, сделанные «при освещении мастерской»… подделка под 1900… я же говорил им, что нужно выйти на свет, на воздух[104]… они меня не послушались, ну что ж! теперь им остается болтаться по сточным канавам и медленно угасать… но, кажется, теперь они не прочь съездить в Женевилье[105]? черт побери! их интересуют удобрения!.. сточные воды!.. я в это вмешиваться не намерен… пусть себе ездят и копаются в грязи… я так и вижу Мориака, этого больного раком старика: развалился в своем новом плаще, очень new look… даже очков не носит, великолепный пример для обывателей… «трудись, малыш! и тогда ты станешь таким же, вот увидишь»… можно и опухоль себе придумать – для достижения успеха все средства хороши… при любых режимах… все государственные деятели заняты пустяками!.. вывешивают указы!.. затем отменяют!.. опилки перемешаны с внутренностями: сальники, мозжечки… История идет своим чередом… а где мы очутились? прыжок в одну сторону!.. и оп! сразу же в другую!.. ригодон!.. повсюду торчат колы! чистки, вивисекции… дымятся содранные шкуры… а этим проклятым слабоумным вуайерам хочется начать все сначала! опять вырывать кишки руками! чтобы всюду были слышны крики, хрипы, чтобы вся нация поймала кайф…

– Э-ля! Опять вы заладили!..

– А как же!

– А что вы еще заметили там, на причалах? сосредоточьтесь! может, рельсы?.. или стройматериалы? одну, две лебедки?

– Ах да!.. один упавший кран… и две измятые стрелочные установки…

– А дальше что?

Перейти на страницу:

Все книги серии Extra-текст

Влюбленный пленник
Влюбленный пленник

Жан Жене с детства понял, что значит быть изгоем: брошенный матерью в семь месяцев, он вырос в государственных учреждениях для сирот, был осужден за воровство и сутенерство. Уже в тюрьме, получив пожизненное заключение, он начал писать. Порнография и открытое прославление преступности в его работах сочетались с высоким, почти барочным литературным стилем, благодаря чему талант Жана Жене получил признание Жана-Поля Сартра, Жана Кокто и Симоны де Бовуар.Начиная с 1970 года он провел два года в Иордании, в лагерях палестинских беженцев. Его тянуло к этим неприкаянным людям, и это влечение оказалось для него столь же сложным, сколь и долговечным. «Влюбленный пленник», написанный десятью годами позже, когда многие из людей, которых знал Жене, были убиты, а сам он умирал, представляет собой яркое и сильное описание того исторического периода и людей.Самая откровенно политическая книга Жене стала и его самой личной – это последний шаг его нераскаянного кощунственного паломничества, полного прозрений, обмана и противоречий, его бесконечного поиска ответов на извечные вопросы о роли власти и о полном соблазнов и ошибок пути к самому себе. Последний шедевр Жене – это лирическое и философское путешествие по залитым кровью переулкам современного мира, где царят угнетение, террор и похоть.

Жан Жене

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Ригодон
Ригодон

Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – классик литературы XX века, писатель с трагической судьбой, имеющий репутацию человеконенавистника, анархиста, циника и крайнего индивидуалиста. Автор скандально знаменитых романов «Путешествие на край ночи» (1932), «Смерть в кредит» (1936) и других, а также не менее скандальных расистских и антисемитских памфлетов. Обвиненный в сотрудничестве с немецкими оккупационными властями в годы Второй Мировой войны, Селин вынужден был бежать в Германию, а потом – в Данию, где проводит несколько послевоенных лет: сначала в тюрьме, а потом в ссылке…«Ригодон» (1969) – последняя часть послевоенной трилогии («Из замка в замок» (1957), «Север» (1969)) и одновременно последний роман писателя, увидевший свет только после его смерти. В этом романе в экспрессивной форме, в соответствии с названием, в ритме бурлескного народного танца ригодон, Селин описывает свои скитания по разрушенной объятой пламенем Германии накануне крушения Третьего Рейха. От Ростока до Ульма и Гамбурга, и дальше в Данию, в поездах, забитых солдатами, пленными и беженцами… «Ригодон» – одна из самых трагических книг мировой литературы, ставшая своеобразным духовным завещанием Селина.

Луи Фердинанд Селин

Проза
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе
Казино «Вэйпорс». Страх и ненависть в Хот-Спрингсе

«Казино "Вэйпорс": страх и ненависть в Хот-Спрингс» – история первой американской столицы порока, вплетенная в судьбы главных героев, оказавшихся в эпицентре событий золотых десятилетий, с 1930-х по 1960-е годы.Хот-Спрингс, с одной стороны, был краем целебных вод, архитектуры в стиле ар-деко и первого национального парка Америки, с другой же – местом скачек и почти дюжины нелегальных казино и борделей. Гангстеры, игроки и мошенники: они стекались сюда, чтобы нажить себе состояние и спрятаться от суровой руки закона.Дэвид Хилл раскрывает все карты города – от темного прошлого расовой сегрегации до организованной преступности; от головокружительного подъема воротил игорного бизнеса до их контроля над вбросом бюллетеней на выборах. Романная проза, наполненная звуками и образами американских развлечений – джазовыми оркестрами и игровыми автоматами, умелыми аукционистами и наряженными комиками – это захватывающий взгляд на ушедшую эпоху американского порока.

Дэвид Хилл

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги