Рихард Феникс. Горы. Книга 1

Юный Феникс встретился взглядом с Бэном. На распаренном веснушчатом лице толстяка мягко сияли ореховые глаза. Парень ободряюще улыбнулся:

— Старшие вечно болтают всякое, не забивай себе голову.

Рихард отвернулся, отказываясь принимать утешение, но на сердце стало теплее, хотя в следующий миг зависть кольнула его. Кто-то из мужчин окутался огнём прямо в воде, и та забурлила, зашипела, заполнила грот плотным паром, другие одобрительно захлопали. Мальчик через плечо глянул на чудо, попытался призвать свой огонь, но тот едва пшикнул на кончиках пальцев и пропал. Рихард подавил едкое чувство в зародыше и пообещал: «Я тоже смогу так! Я всему научусь! Я полюблю воду и смогу призывать в ней огонь!». «Клянёшься?» — прошелестел первоФеникс. «Клянусь!»

— Ты уже всё? Пойдём? — кивнул Бэн на пандус.

Ребята встали, чтобы уйти, но один из мужчин подплыл к бортику, протянул руку и сказал:

— Эй, малыш Рихард, возвращайся мужчиной. Возвращайся домой.

— Да! — был твёрдый ответ.

Краткое рукопожатие и крики в спину:

— Удачи, птенец! Крепких крыльев! Дом ждёт!

Рихард бежал наверх, утирая глаза. Внутри разливалось тепло благодарности и радости от внезапной поддержки. Древний бог Феникс одобрительно клёкотал.

Пока ребята мылись, кто-то постирал и высушил их одежду, развесил на крючках в предбаннике. Бэн кинулся проверять карманы, но с радостным вскриком нашёл их содержимое в маленькой шкатулке, стоящей на вычищенных ботинках.

— У вас тут необычные люди живут! — с восторгом заявил он, рассовывая мелочёвку по карманам и оставляя шкатулку на лавке.

— Конечно! Мы ведь не люди, а Фениксы! — кивнул Рихард, стараясь не поддаваться разным мыслям и слишком сильным чувствам, от которых голова шла кругом. Он припомнил свой вопрос и спросил: — Я, прости, не расслышал ответ про место, где живёт твоей отец. Пожалуйста, повтори.

— Рано или поздно мы там окажемся, — пожал Бэн круглыми плечами и накинул на голову полотенце.

Дома ждал накрытый стол: курник с капустой, овощной суп, отварные яйца, бобы с мясными кусочками в густом томатном соусе. Бэн, отказавшись есть «мёртвых животных», ограничился только супом и яйцами. Нолан, читающий незнакомую книгу и свитки у свечной горки, рассеянно кивал на все вопросы сына. А после ужина предложил сходить к дедушке. Гость уже вовсю зевал и отказался их сопровождать.

Улицы оказались почти пусты и тихи, несколько припозднившихся Фениксов расходились по домам, в стороне негромко плакал ребёнок и лилась колыбельная, над лесом хлопали крылья ночных птиц. Рихард вдруг отчётливо понял, что видит деревню в последний раз — дом, который через несколько часов предстоит покинуть. А с этим уходом закончится детство. Навсегда. Такого больше не будет. То, что ждёт впереди — неизвестность, в которой не будет папы, почти всегда находящегося рядом, не будет красивой мамы, которая обнимет и скажет что любит своего малыша, не будет дедушки, с которым так хорошо говорить и молчать, и остальных тоже не будет.

Никого.

Мальчик оглянулся, запоминая всё, отпечатывая образ красноватых скал-домов на листе памяти, повторил про себя: «Ни-ко-го», — и поднял лицо к небу. В стороне висела яркая белая звезда, заверяя, что она точно уж будет. Нолан словно почувствовал, что творилось с сыном, и взял его за руку, но ничего не сказал. Они пошли помедленней к дому дедушки. И каждый шаг приближал Рихарда к взрослой жизни, которой он всегда желал, и каждый шаг отдалял его от детства, которое лучше бы не кончалось, в чём мальчик себе скрепя сердце признался.

Педро попыхивал трубкой под навесом дома. Луна сквозь рваные облака выхватывала дымные фигуры, придавая им почти знакомые очертания. Нолан разжал пальцы, но сын свои ещё нет.

— Подойди, Рихард, — прошамкал старик, выпуская несколько невесомых колечек.

Мальчик присел на корточки и старик зашептал:

— Если ты встретишь девочку в черепе змеи на голове, не бойся и не спорь. Это — Соломея, прорицательница. Я много лет видел её во снах, и она всегда оказывалась права. Сдаётся мне, она знает лучше нас, что будет с этим миром.

— Я… Уже видел её… Во сне, — тихо ответил мальчик, отворачиваясь от желтоватых облачков.

Педро подавился дымом, закашлялся. Нолан, глядя на них сверху вниз, нахмурился, видимо, желая ввязаться в разговор.

— Понятно. Тогда мне больше нечего тебе сказать. Хотя, вот, возьми. — В руки мальчика легла золотая цепочка, на которой старик раньше носил свою трубку. — Верни Соломее при встрече. Это принадлежит ей. — Старик помолчал и добавил: — Здесь твой дом. Я пойму, если ты захочешь остаться в другом месте. Но, помни: здесь тебя любят и ждут. Иди. И… удачи, Рихард.

Он боднул внука лысеющей головой и усмехнулся. Нолан открыл было рот что-то сказать, но старик махнул в его сторону трубкой. Рихард встал, спрятал цепочку во внутренний карман жилетки, одновременно желая и страшась встречи с Соломеей вне сна.

— Вернёшься и сразу ляжешь спать, чтобы утром быть бодрым, — скомандовал отец. Сыну только и осталось, что согласиться. За спиной раздался трескучий смех однорукого Педро.