Рихард Феникс. Горы. Книга 1

— Первые представления вашего театра в нашем городе были проведены комфортно и безопасно для зрителей. Следующее, от двадцатого числа этого месяца, содержало в себе иллюзорные сцены насильственного принуждения над одним из ваших артистов. Некоторые зрители отметили неуместность этого фрагмента в программе выступления. Вам лично было передано предупреждение впредь избегать подобных сцен. Да, предупреждение носило неофициальный характер, но вы его проигнорировали на следующий день…

— Господин мэр, ну не так всё было… — перебил Луи, переминаясь с ноги на ногу.

— Мы выслушаем ваши ответы после оглашения всех фактов, — размеренно, даже не повысив голос, сказал Виктор Справедливый. — На следующий день, двадцать первого апреля сего года, вы использовали воду из фонтанов Тысячеликой площади, чтобы поливать — и это самое уместное слово в контексте произошедшего, по словам очевидцев, — сидящих на трибунах зрителей. Благодаря вашему чародейству и солнцу вся вода, попавшая на людей, высохла в течении минуты, не причинив вреда. Однако вы нанесли нескольким зрителям душевные травмы своим трюком, когда эти уважаемые господа предположили, что важные бумаги, находящиеся при них, могут быть испорчены и безвозвратно утеряны. После представления вы получили второе и последнее неофициальное предупреждение. А сегодня вы проигнорировали и его.

— Дайте мне сказать! — не выдержал Луи.

Мэр поднял ладонь в запрещающем жесте, кивнул. Его блестящие стёкла очков при кивке стали чёрными, и весь образ потерял возвышенность, стал пугающим. Директор театра вскрикнул, это страж ткнул его тупым концом копья в спину.

— Господин Луи Томасон, здесь — не представление театра. Здесь — суд. И именно противоправные действия артистов вашего театра определили этот формат. Ваши попытки прервать изложение фактов будут в дальнейшем караться физически. Потому рекомендую дождаться времени, когда потребуется ваш ответ. Скажите, вы принимаете мои условия, или мы будем вынуждены выдворить вас из зала суда для помещения под стражу и продолжать без вас?

— Принимаю, — сквозь зубы процедил Луи, потирая спину и оглядываясь через плечо на артистов.

— Продолжим, — сказал Виктор Справедливый и положил ладони на бумаги перед собой.

Он монотонно перечислил произошедшее сегодня: и воду, которой окатили ребят со зрителями, и пирог, выглядевший отрубленной рукой, и всё последующее. Мэр не давал оценок, лишь нарезал факты, но в голосе его пробивалось возмущение. И чем дальше, тем больше сжимался Луи, тем ниже опускались головы артистов, кроме одной. Виктор Справедливый ещё говорил и говорил, а Рихард потихоньку оглядывался. Он заметил, что под центральной дугой стола на низком стульчике сидел человечек и на длинном пергаменте записывал всё, сказанное в зале, отрывая перо от бумаги, когда оратор прерывался на вдох. И вот мэр перевёл дыхание и озвучил вопрос, ответ на который волновал Фениксов и не только их:

— Стража и некоторые зрители пытались подняться на сцену во время представления, но, по их словам, им помешал некий иллюзорный барьер. Как вы можете объяснить действие и причину появления этого явления?

— Я уже могу говорить? — проворчал Луи. Очки мэра потемнели при лёгком кивке, и директор театра ответил: — Мои же помощнички не только под сценой прятались, но и на трибунах стояли по периметру, сверху и снизу. Если находиться в правильных местах, то мы, как светлые Чародеи, а у нас других не водится, можем создавать зрительно-чувственную иллюзию, при которой пространство замыкается само на себя у всех, кто находится внутри. То есть люди как бы видят сцену, но не могут до неё добраться, их тела… Как бы это сказать… Тела, мозг… Э-э-э… Всё, в общем, говорит человеку, мол, туда не ходи, там ничего нет… Или говорит, что там что-то неприятное… Страшное… И чем больше он хочет туда пойти, тем меньше может туда добраться, потому что ему тело не позволяет, не пускает. Ну как… Не знаю… Вот видите вы яму выгребную, и уронили туда колечко. Вот вы знаете, что колечко то надо достать, а мозги и тело не хотят лезть в яму: не хочется им пачкаться, да и кто знает, вдруг там коряга на дне какая, как бы не колья. Но…

Луи вдруг осёкся, глянул на артистов, затем обхватил плечи руками, скрестил ноги, потупил взгляд. Долгая минута молчания.

— Вы, полагаю, не закончили объяснение принципа работы этой техники? — направил мэр. — И, пожалуйста, проясните собравшимся, зачем потребовался этот барьер.

— Ну… Ну… Ну как же?.. — замямлил Луи, он искал глазами поддержки у труппы и не находил. — Ну фокусы же… Представление… Ну чтобы всё было как настоящее и забавное.

Он попятился назад, наткнулся на копьё стража, затравленно оглянулся, вздохнул. Когда Луи принялся объяснять, то помогал себе жестами: