Рихард Феникс. Остров. Книга 2

— Не, уже нет. Да я и сам виноват. В первый же день довёл его, вот и поплатился. Не думал я, что он мечом хоть махнуть сможет. Глядишь, через несколько лет и вовсе освоится. Жалко будет, если кто зашибёт ненароком. Мы ж не на смерть его готовим!

— Брось.

— Не могу, я к нему как к брату привязался!

— Тю-ю…

— А что? Одним братом больше — не велика разница. Ох, раскусил ты меня! Ладно… Почти как к сыну, хотя и рано ещё мне деток иметь, особенно таких здоровенных лбов.

— А если не пущать?

— Верно мыслишь, брат мой! Против крепкой верёвки ни одно колдунство не сработает! Привяжу его! Как есть привяжу, чтоб никто не забрал!

— Время.

— Да, пойдём будить паренька, да уму-разуму учить. Э-эх, загоняем!

…

— Мальчик, бедный мой мальчик, ты всё же решил рискнуть! Отчего я не в силах тебе помочь? Отчего не могу повернуть время вспять? Тогда бы ты не был таким одиноким и не попал бы в лапы к этой мегере. Прости меня! Прости, что я так бесполезен! Благо, я знаю, где искать тебя. Путь на юг не близкий. Я буду ждать вестей и, если не будет их слишком долго, отправлюсь за тобой. Живи, мой мальчик! Пусть сёстрам и отцу ты не нужен, но нужен ты мне!

…

— Отец, что вы думаете об этой заметке?

— Прекрасно, если соперники поневоле смогли найти общий язык. Это послужит мостом между нашими городами. К тому же твой будущий жених, как мне показалось, заинтересовался отпрыском Фениксов.

— Вы правы, отец. Чем крепче узы, тем больше вероятностей развития событий.

— Дорогая, я имел ввиду немного не то, хотя и твоя трактовка весьма впечатляет своей прозорливостью.

— Отец, это вы научили меня мыслить наперёд. Благодарю.

…

— О, нет! Если он это увидит, сойдёт с ума… Мы не закончим дело… Что я такое говорю? Дело — ерунда! Ведь я могу потерять его навсегда… О, ты проснулся, мой драгоценный друг! Доброе утро. Что? Ничего я не прячу. Ты не волнуйся только! Присядь.

* * *

Рихард

На рассвете юный Феникс прошёл на дальнюю оконечность острова, чтобы перерисовать таинственную круглую плиту. Великан называл её календарём. А ещё сказал, что середина, выкранная в давние времена и увезённая невесть куда, крутится на стержне, не подвластная ни притяжению, ни физическому удержанию — крутится и всё тут! — ищет грани рельефов большой плиты, чтобы соединить их с начертанными на себе. И как только границы выбитых изображений сомкнутся, пробудится первобогиня Эньчцках.

Неведомо, в каком настроении дочь Солнца сойдёт на землю, ясно только, что рядом должны быть четыре хранителя — потомки первых жён Феникса, от которых пошли племена, — дабы получить ответы на все вопросы. Это поведал великан, пока нёс на раскрытых ладонях своих гостей обратно в форт.

Руки Охора пахли солью и рыбой. Кожа — горячие камни. Рихард закрывал глаза, и казалось, что он снова в лодке, пляшущей по волнам. Юный Феникс доверял великану. Сам не зная почему, чувствовал себя с ним спокойно, надёжно. Их ужасная первая встреча выветрилась из памяти, оставив место лишь для хорошего.

Охор опустил ношу на пороге форта, плюхнулся на песок. Лукреция села напротив, Рихард, расхаживая между ними, продолжил беседу:

— Ну проснётся и проснётся — нам-то что⁈ — хмурился, вспоминая, что и сам он, и отец были не слишком благодушны после пробуждения.

— Боги — не люди, — переводила слова Охора Лукреция. — Эньчцках может захотеть куда-нибудь сгинуть, не дав ответов. Может и вовсе истребить всех детей своих, если пожелает. Она — жестокая богиня. Это видно по тому, какими она создала Ангуис. По сравнению с ней Кэньчцкху очень добрый.

— Да-да! И все прям вживую видели этих богов и всё про них знают: кто злой, кто добрый! — Рихард недоверчиво фыркнул, прошёлся по широкому порогу, заложив руки за спину; как говорил деда на эту позу — «копия папани». — Это не пророчество, а глупая шутка! Как будто у людей и без этого пришествия мало забот. И ведь неясно, придёт она вообще или нет. А если и придёт, как она нас поймёт? Языков на свете, как мне сказали, много! Не картинками же с ней общаться будут?

Рихард верил и не верил великану. Все эти древние пророчества, история, припылённая столетиями — они больше похожи на сказки, где правды с гулькин нос. А юный Феникс в сказки не верил и себя считал уже взрослым.

Охор, услышав его слова от Лукреции, надолго задумался. А потом махнул огромной ручищей и проворчал, что это дело совсем его не касается, и что если богиня пробудится и решит уничтожит всех своих потомков, то он, последний великан на земле, даже не почешется. Но в глазах его стояла такая тоска, что Рихард против воли своей верил.

— Ты говоришь, что нужно четверо из разных племён. Я знаю, что из Пламенных Берсерков в живых остался только один, да и тот такой древний, что в любой момент может рассыпаться, если уже не отбыл к Солнцу. Значит, он — хранитель? — Говоря это, юный Феникс, вспоминал историю Смердящего Рыцаря, которого Энба-волки встретили прошлым летом. Охор кивнул и прогудел:

— Ищи его! Только четверо разных, но одной крови, смогут усмирить богиню.

— А остальные? Где мне искать остальных?